Чёрное солнце
Шрифт:
– Ну пока, дорогой! – восторженно пропела она, грациозно помахав наманикюренными пальчиками.
– Всего хорошего, любовь моя, – сказал Маркел, обращаясь не то к ней, не то к её пятой точке, которую он проворно шлёпнул, пока ещё не успела она исчезнуть в сужающимся дверном проёме. Таким образом, избавившись от красотки, он забрёл на кухню и белое молоко тягучим, причудливым узором перемешалось с тёмной нугой крепкого кофе, чей ароматный дымок переплёлся с восхитительной музыкой и каким-то завораживающим голосом в аккордах которого отображалась вся Россия, до последней её берёзки: «Контрреволюция наехав на нас, довела до больницы, вырос живот. Рокенролл – стёрт, я, учусь играть джаз,
2
Строки из песни группы ДДТ. Контрреволюция
За белой изгородью изящного стола, Маркел вдыхал в себя поэзию излюбленной дождливой песни, запивая её ноты сладким кофе.
«Что ж, теперь не грех и родную редакцию навестить!», – припомнил он, когда последние слова и аккорды «Контрреволюции» отзвенели над ним, неслышно растаяв на дне опустевшей чашки. Набросив на плечи кожанку и подцепив компактную мужскую сумку, Сердобов собрался безвозвратно уйти.
– Ах да, чуть не забыл… – спохватился он, когда взгляд его упал в раскрытый экран ноутбука. Поскребя мизинцем ушную раковину, Маркел стёр медоточивые строки похвал, посвящённые своей неотразимой любовнице, набрав несколько не самых лестных предложений о ней…
– Правда дороже славы! – проронил он, беспощадно отсылая всё написанное в безбрежную степь интернета и осиротело закурив, вышел из своего уютного дома. Будто оживший из пропетых стихов, дождь печальной мелодией застучал по плечам Сердобова, благоухающим листьям яблонь и бардовой спине двухместного спортивного автомобиля из Бремена.
– Привет, народ! В эфире «Мост радио», с вами, как всегда, ваш позитивный ведущий Дмитрий, и я говорю вам друзья – жизнь прекрасна! – с ликованием воскликнуло автомобильное радио, так словно бы все обездоленные, сломленные и несчастные люди разом умерли, никого более не смущая своим неудобным существованием. – И я мечтаю дорогие друзья, чтобы вы, чем бы не были заняты в эту минуту, прямо сейчас позвонили мне и рассказали, что такое, по-вашему жизнь и как вы её любите! – с восторгом проговорил бодрый ведущий, назвав номер служебного телефона и звонок немедленно раздался в эфире. – А у нас звоночек, дорогие, друзья! – восхищённо просветил Дмитрий. – Алё, здравствуйте! Итак, скажите нам, пожалуйста, что же такое жизнь? – торжественно попросил он.
– Жизнь – скверное дерьмо, отвратное, гнусное и вонючее, такое же, как вся твоя передача, Дмитрий, – безмятежно поделился прокуренный голос Сердобова и в студии настала изумлённая тишина. – А, теперь, позволь я объясню тебе почему это так… Ты не против, Дмитрий? – вежливо отозвалась в этом гробовом безмолвии просьба Маркела, но связь мгновенно и умышленно оборвалась. – Всё-таки, ты против, сукин ублюдок… – сумрачно догадался выброшенный из эфира смутьян.
– Э-э-э… Дорогие радиослушатели дабы такие депрессивные мысли никогда не посещали нас, возьму на себя смелость поставить позитивную песенку чтобы все знали что у нас, в нашей великой стране, жить хорошо! – с мерзкой слащавостью пролепетал Дмитрий, всей доступной ему тошнотворной благостью пытаясь затоптать честные и потому страшные слова мятежника. – Прошу прощенья, уважаемые друзья! Безумно жаль, но случается, звонят нам такие вот ненормальные и ничего, к сожалению, поделать с этим нельзя, – проговорил ведущий торопливо, поставив незатейливую попсовую песенку очередной безликой певички, вытолкнутой на эстраду кошельком богатого спонсора и Сердобов с отвращением вырубил своё радио.
– Ну ты гнида! – презрительно и хмуро бросил Маркел, смотря на заплаканную дорогу и солнце провалившись за тёмную бересту туч, рассталось с ним.
Глава 6.
Подворья, шкафчики, и помещения именитого нестоличного журнала переполнялись чудесной творческой суматохой, улыбаясь Маркелу как хорошему, давно любимому другу.
– Здорово, Маркел! – радостно воскликнул упитанный Валентин, выскочив к приятелю с дымящейся чашкой кофе в руке.
– Новый галстук? Шикарно, – похвалил Сердобов, краем глаза выхватив золотистый, расчерченный в тонкую красную полоску, предмет мужского гардероба.
– На распродаже оторвал! – с гордостью похвалился его коллега.
– С тебя обмывка, – назидательно обронил Маркел, семенящему позади щёголю.
– О чём речь, дружище? Зайди ко мне вечерком, – радостно воскликнул тот, с удовольствием прихлебнув кофе и Сердобов кинул ему из-за плеча утвердительный жест.
– О привет! – вывернувшись из приёмной, с улыбкой бросил Маркелу высоченный и худой дизайнер Слава. Дружественно шлёпнув по его вытянутой ладони своей, он окунулся в офисную плантацию кабинок и кабинетов.
– Всех приветствую, – отсалютовал Сердобов трудящимся собратьям, и они радостным возгласом пожелали ему доброго дня.
– Э-э-э… Маркел! Дай, пожалуйста, пятак до получки… – попросил молодой фотограф Валера, взлохмаченной головой высунувшись из общей сумятицы и Сердобов без колебаний вручил ему пятитысячную бумажку.
– Великое данке, Маркел! – возгласил фотограф и смахнув банкноту, занырнул обратно в толчею коллег.
– Прасковья Харитоновна, вы сегодня особенно очаровательны, – провещал Сердобов склонённой к полу уборщице и шваркающая шваброй пожилая женщина, обернулась к нему розовощёкой полнотой лица.
– Ой, Маркел, давно я тебя не видела… – сияя радушностью промолвила она, шестом швабры поправляя на виске бежевую косынку.
– Прасковья Харитоновна, работа – это такое место, куда часто лучше не заглядывать! – деловито отмолвился он, под раскатистый смех поломойщицы скрываясь в закутке корректора. Завалившись ворохом распечатанных бумаг красавица Анна вносила неотложные поправки к готовой статье. С проворством фокусника, Сердобов окинул девушку любопытным, штудирующим взором обнаружив, что золотистые волосы её, обычно стянутые в тугой хвост, сегодня отчего-то распущены и волнами опадают на стильный, серый свитер, провокационно обнажавшим нежную шею. Оценив непосредственную наружность модницы, он пришёл к выводу, что сменив причёску Анна стала ещё более очаровательна, когда бирюзовые глаза её оторвались от черновиков и взглянули на него фейерверком восхищения, радости и обожания.
– Маркел, тебя Денисовна просит! – торопливо воскликнула девушка, при виде Сердобова засветившись каким-то таинственным и неизъяснимым огнём.
– Да ладно! Чего я там не видел? – с изящной гаммой иронии и подчёркнуто небрежно отозвался он.
– Маркел, ну ты что? Иди! Там срочное что-то, – встревожено и смущённо сообщила она, влюблёно смотря на безрассудного гуляку.
– Пойду, но не по той несущественной причине, что мне платят за это неплохую зарплату, а только, лишь, потому, что ты Анечка просила меня об этом!!! – рыцарски возвестил Сердобов, высмотрев под столом привлекательный кусочек бедра.
– Иди-и-и… – смеясь, проронила она и Маркел направился к двери, нечаянно столкнувшись с тощим, холерного вида субъектиком, в костлявой руке которого болтался стакан кефира. Кисломолочный продукт сразу же вывалился на до омерзения тщательно выглаженную рубашку, расползшись ленивой, жирной лужей.
– Прости, Грабов, ненароком вышло! – неунывающе извинился Сердобов, когда уксусная желчь обезобразила высокомерную физиономию сотрудника из отдела рекламы.
– Смотреть нужно куда идёшь! – злобно прошипел он, отирая молочную кашу носовым платком.