Чёрное солнце
Шрифт:
– Вы серьёзно? – недоверчиво пробормотал Игорь, ещё опасаясь быть обманутым.
– Ну я же не в обезьяннике, – со всей основательностью указал Маркел на бесспорный этот факт.
– Не ожидал… Спасибо, – сухо поблагодарил Каргов, потупливая растерянный и крошащийся взгляд. – А есть у вас ещё картины на подобную тематику? Я, кажется, стал вашим большим поклонником, – неприкаянно поведал он, оправляя брильянтовые запонки на белоснежном рукаве рубашки.
– Таких больше нет, есть другие, – ответил Сердобов.
– В таком случае вот… возьмите, – промолвил Каргов, по-королевски щедро передав свою визитку. – Надумаете показать, звоните, – предложил он, рукопожатием изловив ладонь художника и потирая заросший щетиной подбородок, Маркел всмотрелся в нехитрые письмена телефонного номера. Единение рук распалось,
Огромная туча затмила траурным саваном ясное небо и с чёрного пепла её заморосил горестный дождь. Белоснежный лист солнца пропал, словно пролили на него чёрную тушь.
Глава 4. Затмение
Жёлтые, прекрасные листья, кружили по хмурившемуся серыми лопухами облаков небу, причаливая к маленьким корабликам и темноволосому мальчишке, что увлечённо строил фрегаты у большой, тусклой лужи, детским воображением, превращённой в бескрайнее море. Заворожённо и счастливо Игорёша опустил примитивный самодельный корабль в солнечный шар, блёкло пылавший в мутном стекле воды. Подталкиваемый задорным ветром, парусник заскользил по матовому сиянию, колыхавшемуся в буром кружеве волн. Плавание было восхитительно, но грохочущий, злобный лай, вдруг расстроил великое путешествие. Страх иголками пробежал по испуганной детской душе, мысли рассыпались в горелый прах, а дыхание изломлено стиснулось в груди. Оробело всматриваясь в пасмурную фреску пустоты, Игорёша ожидал кошмарного монстра, наводившего ужас на всю округу, но из-за бетонного угла многоэтажки никто не появлялся, и тишина неслышно падала наземь с грустью и золотистыми листьями берёз. Тогда позабыв о чудовище, малец облегчённо вздохнул и вновь отправился в опасное странствие. И вообще, скоро придёт с работы его мама. Она, как всегда, принесёт что-нибудь вкусненькое, с ней так хорошо, спокойно, совсем не страшно. Мечтая о великих подвигах, он отважно покорял океаны, пока на безлюдном перроне улицы не вычертился силуэт изящной женщины, идущей с остановки, чьи туфли красным вином расплывались в разбросанных дождём лужах, помахала сыну свободной рукой, в другой она держала тяжёлую хозяйственную сумку.
– Мама! – обрадовано крикнул Игорёша, бегом сорвавшись с пиратской бухты, но выскочивший из дворов зябнувшего квартала, громадный ротвейлер ошеломил, парализовав мальчика. Стремясь убивать, чудовищный пёс вцепился в женщину, повалив её словно бедную соседскую дворняжку, что разорвал с потрохами на прошлой неделе, и разбившись об угрюмые скважины подъездов, беззащитный человеческий крик, перемешался с бездонной болью и безысходностью, окаменевшими в изумлённых детских очах. И посреди пустой улицы не было никого, кто мог бы отогнать эту тварь. А маленький, напуганный мальчик до смерти, звал на помощь срывавшимся тонким голоском. Кромсая вопящую жертву, пёс вырывал кровавые куски плоти из её горла и блёклый асфальт неистово заполыхал ручьями разлившейся крови. Обмякнув тряпичной, игрушечной куклой, несчастная уже не кричала, но зверь по-прежнему жадно вгрызался в её распотрошённое горло, истязая уже безжизненное тело, а солнце, беспечно сиявшее у берега лужи, скрыла косматая лапища тучи. – Мама… мамочка… – глотая ужас с удушающими, будто чугунными комками слёз вскричал Игорёша, и оторвав пасть от своей поживы, разъярённый убийца уставился на него. С обнажённых клыков пса вязко потянулась наземь багровая пряжа человеческой крови, в пронизывающих, свирепых глазах чёрным огнём вспыхнула мысль о новой расправе и жутко зарычав беспощадный монстр понёсся прикончить маленького свидетеля трагедии. Тогда сердце Игорёши жалобно дрогнуло, тьма стала абсолютной и солнце пропало в её драконьей пасти во второй, окончательный раз.
Как водится, никого не нашли, а может, и не искали, хотя весь район знал истинного виновника несчастья.
– Извините, вы ещё что-то желаете? – через призрачные волны табачного дыма, всматриваясь в траурное лицо богатого
Игорь искоса возложил на девушку режущий, овеянный полуночной мглой взгляд и красавица невольно отступила от розовой парчовой мантии столика.
– Счёт мне, – мёрзлым туманом осени расползлись слова одинокого посетителя, необъятной грустью оттеняясь в пустой импортной бутылке и торопливо выдав долговой ярлык, девушка исчезла. Одиночество тотчас нашептало Игорю скверные повести о немыслимой тоске, от которой ничто не спасёт на свете. Одиночество глумливо наговорило ему притчи о бескрайнем, страшном отчаянии, потому что не осталось уже ни радости, ни любви, ни друга, а лишь холодной, бумажной грудой теснились в кармане роскошного пиджака одни только бездушные деньги. Именно так, за уединённым кругом элегантного столика мужчина, обласканный дорогим нарядом, делил ночь, луну, воспоминания и алкоголь с угрюмым одиночеством, что сгорбленно сидело напротив и смотрело на него обезличенным, тёмно-серым существом. Не обогретая мелодия, выплывавшая из уст, плачущих ресторанных скрипок, печалью отражалась в серых каменьях мужских глаз, унося сигаретный дым мыслей далеко-далеко в позднюю осень. – Несправедливость… – ещё блуждая в угрюмом зазеркалье непрошено воскресших теней, бессознательно прошептал Игорь, с гадкой плесенью на сердце сжав квадратный стакан, в хрустальном дне которого, золотистым озером искрилось элитное виски. Выкарабкавшись из потёртого сундука ночи, тьма поползла наружу ложью, подлостью, скверной и мерзкой отравой жестокой, отвратительной жизни…
Глава 5. Дрянь
Солнце золотой пудрой высыпалось на белоснежную подушку, и крепко спавшая звезда модных публичных страниц в социальных сетях и разношёрстных журналов всхрапнула, словно горластый, проспиртованный алкаш. Однако, не устрашившись её реакции, серебристые лучи рассвета вползли на иссушенное диетами лицо спящей, и девушка брезгливо поморщилась.
– Доброе утро, милая, – с очаровательной и дьявольской улыбкой, поприветствовал её Сердобов, заглядывая в искромсанные паническим безумием глаза любовницы.
– Мне приснился кошмарный кошмар… – испуганно, но уже с облегчением пробормотала завсегдатая подиумов, прижимая одеяло к плоской груди.
– Это кошмарно, – согласился с ней довольный Сердобов, когда мучительные клещи ужаса отпустили высокочувствительную фотомодель. Восстав с постели марионетка лощёных журналов и соцсетей накинула зелёный, шёлковый халатик, сонливой поступью отправившись в ванную.
– Маркеша, а когда ты обо мне напишешь, ты гадкий, лживый лжец? – сквозь нежный шелест осыпающейся воды пробренчал её обидчивый голос.
– Да мне бы только алфавит вспомнить! – героически отозвался Маркел, лениво подбредая к ноутбуку и под гламурной фотографией дивы, он бойко набрал два предложения. – Начало уже готово, – торжествующе возвестил он, снова брякнувшись в кровать.
– Сейчас проверю! – откликнулась она, явившись из душа обнажённой и трепля пуховым полотенцем шоколадно-тёмные волосы.
– «Фантастическая звезда озарила наш провинциальный город. Великолепные снимки Ксении Курицыной, будто созданы для полотна Рафаэля!» – прочитала красавица в виртуальном неводе ноутбука.
– Ах, котёнок, я так люблю тебя! – восторженно промурлыкала обрадованная фотомодель, заключив в объятья и страстно поцеловав избранника. Фальшивый, как силиконовое нутро лгуньи, поцелуй оборвался и Маркел хлопнул Ксюшу по аппетитному заду, который безусловно перевешивал её девственно чистый мозг.
– Очень жаль, зая, но придётся сейчас разбежаться, – будто бы с сожалением произнёс Сердобов, заметя как унылая смута исказила гладкий лоб подиумной куклы.
– Почему-у-у-у? – огорчилась Ксения.
– Потому что колонка о моей принцессе сама собой низачто не напишется! – ласково указал Маркел, всё твёрже убеждаясь, в той неоспоримой истине, что у милой Ксюши интеллект страуса. – Давай-ка прощаться, – сказал он, подталкивая одевавшуюся любовницу к дверям.
– Напиши обо мне сногзашибательную статью, милый, – в своей неподражаемой манере жеманно попросила она, страстно обняв мужские ладони.
– Не волнуйся, солнышко, эта статья уложит в гроб всех твоих соперниц! – заверил Сердобов, поцеловав Ксюшу, чьё личико воспламенила бурная радость.