Черное солнце
Шрифт:
— Это он тебе так сказал? Или твое собственное предположение?
На скептичное замечание девушка лишь неопределенно пожала плечами. Интересно, когда это ее стало так сильно волновать, как предпочитает проводить досуг молодой отигнир?
— Кхм-кхм, — громкое настойчивое покашливание раздалось внизу лектория, призывая всех к тишине. Профессор Амициус уже стояла за кафедрой, и обводила студентом суровым взглядом черных глаз. Все разговоры резко смолкли — наш преподаватель юриспруденции славилась своей строгостью, а любое нарушение правил грозило выговорами
Я нервно начала крутить головой, ища знакомую светлую шевелюру. Это было очень непохоже на пунктуального и дотошного Ари. Первый раз на моей памяти северянин опаздывал на занятие.
Пока я безрезультатно пыталась конспектировать за профессором лекцию о возникших после Священной войны трех триадах канцлеров, мои мысли были далеки от вникания в обязанности Триад Войны, Закона и Казны. Безудержный селевой поток догадок постепенно заполнял голову, и каждое предположение омрачало сильнее предыдущего. Мало мне сначала откровений Максимилиана и забот о предстоящем выговоре отца, ссоры Каталины и Софии, так теперь и это… А от мысли, что еще и перед Асциллой придется извиняться, если Ари не появится, сразу дрожь волной стыда по телу пробежала.
Стоило только приблизиться к осуществлению нашего плана, так все стало рассыпаться на куски. Случайно приоткрывшаяся дверь в мир, сокрытый от нас многовековыми замками, грозился остаться закрытым и дальше. Если господин Раомос решит, что мы — не подходящая компания и плохо влияем на воспитание его внука, никто в Империи не сможет переубедить старого гвардейца, даже сам Император. Пойти против воли деда Ари Хус никогда не посмеет. Без начитанного парня и его эрудированности докопаться до истины мы никогда не сможем, а наша хрупкая дружба, связанная, казалось, только личным интересом каждого, легко исчезнет, словно снег в ладонях.
Ари не появился на следующих лекциях. На практикумы, которые были в расписании после обеда, юноша тоже не пришел. Тревога уже сошла, уступив место опустошающему смирению. Ада на удивление, не теряла надежды.
— Мы можем пойти и вдвоем, — уверяла она на одном из перерывов, когда я поделилась с ней своими переживаниями. — Скажем Асцилле, что Ари заболел, и все. Не отменять же. Профессор столько усилий потратила, чтобы договориться о нашем посещении. И второго шанса нам может и не представиться…
Решительность подруги не давала отчаяться, хотя желание опустить руки было куда сильнее.
Когда мы выходили из кабинета после последней лекции по литературе, я уже готова была начать убеждать Аду отступиться, извиниться перед Церсорией и попробовать придумать как-то другой способ воспользоваться лазуритовым хрусталем, как друг набелитка резко остановилась. Взгляд ее был прикован к другому концу коридора, где у окна задумчиво вышагивал туда-сюда Ари. Парень явно стоял тут давно — ковер под его ногами уже успел заметно примяться.
— Ари! — в радостном вскрике Ады слышалось облегчение. Набелитка, схватила меня за руку и потянула за собой.
Северянин вздрогнул и резко обернулся. Его лицо просветлело, но тут
— Я должен принести свои извинения, — негромко сказал парень с таким выражением, словно он оправдывался перед присяжными на суде. — Мне вчера не следовало себя так вести, тем более за столом.
Говорил он хоть и неуверенно, и мы терпеливо молчали — Ари явно готовился к своей искупительной речи заранее, но все равно каждое слово давалось ему с немалым трудом.
— Мне не стоило так резко реагировать на слова брата Арсения, но я дал волю эмоциям, и повел себя недостойно в присутствии… своих друзей. Мое поведение недостойно наследника Великого Дома и позорит нашу семью, особенно учитывая, что это произошло в присутствии благородных дам. От имени Дома Хус и семьи Раомос я должен просить прощения у вас и молить, чтобы случившийся приступ гнева не был расценен как оскорбление и неуважение.
«Подо льдом таится ярость»…
Интересно, сколько же ярости, гнева, ненависти и обиды таится под ледяной броней Ари, в которую юноша так усердно облачал себя? Не подпуская к себе никого и надеясь, что притворная самоирония сделает его неприступным для ударов извне. Вот только ледяную броню легко расколоть, ударив в нужное место.
— Ари, если все эти проблемы у тебя из-за нас, ты только скажи, — набелитка осторожно подступила к нему, словно хотела взять его за руку, но одернула себя, так и застыв с протянутой кистью.
— Что?.. — он непонимающе посмотрел на нас.
— Ну, ведь ты сам говорил, что хотел бы больше времени проводить вне дома, когда у тебя теперь хорошая компания…
Я переводила удивленный взгляд с Ады на Ари. Ничего себе. А выходит набелитка и вправду общалась с парнем по этому поводу. Ада продолжила сбивчиво тараторить:
— Я знаю, что ты сначала хотел отказаться, и это я тебя уговорила, но я не думала, что для тебя это такие проблемы с твоим дедушкой. И если для тебя будет лучше не общаться с нами, то мы больше не будем тебе мешать…
— Нет, — торопливо выпалил он. — Нет, что вы! Все в порядке. Мы с дедушкой и братом Арсением поговорили. Дедушка напомнил ему, что я уже не маленький мальчик, и о и не позволять себе принижающих высказываний, тем более в присутствии посторонних. Арсений извинился и сказал, что впредь будет обращаться со мной с большим почтением. А я пообещал, что не буду больше терять самообладание. По крайней мере, при гостях.
Парень улыбнулся, стараясь выглядеть бодрым, но его изнеможение, сильнее обычного, уж слишком бросалось в глаза. Лицо Ады озарила улыбка, а темные карие глаза засияли.
— Тебя не было весь день, и мы решили, что господин Игнаций и вовсе решил тебя наказать домашним арестом, — призналась я. — Или, того хуже, переведет на заочное обучение…
— Мы просто потратили на разговор полночи, и я не выспался. Брат Арсений любезно написал объяснительное письмо, которое лично передаст профессору Церсории, мол, мне нездоровилось… Надеюсь, я ничего важного сегодня не пропустил?