Черное золото
Шрифт:
К полудню прибыл курьер из Бугульмы, молодой татарин на резвом коньке. Контейнеры надежно закрепили в переметных сумках. Через три дня они должны оказаться у Ипатьева.
Я смотрел вслед удаляющемуся всаднику, и в голове крутилась одна мысль: теперь все зависит от скорости проходки. Надо торопиться, пока не ударили настоящие морозы.
После отъезда курьера настроение в лагере заметно изменилось. Даже хмурое осеннее небо казалось светлее. Рабочие на буровой трудились с удвоенной
Я обходил территорию, отмечая необычное оживление. Возле полевой кухни Михеич, обычно скупой на угощения, раздавал дополнительные порции каши. У лаборатории толпились любопытные, пытаясь разглядеть заветные образцы через брезентовое окно.
Островский, против обыкновения, распахнул полог палатки настежь. Его тонкое лицо раскраснелось от возбуждения, пока он объяснял очередной группе рабочих значение радужных разводов в пробирках.
Кудряшов, обычно сдержанный, размахивал руками, показывая что-то молодым практикантам на геологическом разрезе:
— Вот здесь, смотрите, явные признаки нефтеносной структуры. А глубже залегает основной продуктивный горизонт.
Даже Рихтер, педантичный и осторожный в оценках, позволил себе легкую улыбку, когда докладывал мне об очередном замере давления.
К вечеру я вернулся в штабную палатку составлять отчет для Москвы. За стенками брезента слышались негромкие разговоры, смех, кто-то даже пытался играть на гармони. Впервые за долгие недели тяжелой работы люди почувствовали близость большой победы.
Я откинулся на походном стуле, разглядывая пожелтевшую карту на стене. Где-то под этими точками и линиями таились гигантские запасы нефти. Наконец-то мы впервые получили этому подтверждение.
В этот момент со стороны буровой донесся протяжный, тревожный гудок.
Неожиданный звук заставил меня вскочить. Что-то в этом звуке было непривычное, заставившее сердце тревожно сжаться.
Выбежав из палатки, я сразу почуял характерный запах. Не тот слабый нефтяной дух, что примешивался к буровому раствору весь день, а густой, тяжелый аромат настоящей нефти.
На буровой площадке царила суматоха. Рихтер, вцепившись в поручни, карабкался по лестнице к главному пульту. Лапин командовал бригадой:
— Всем надеть противогазы! Глушить скважину!
Из колонны вырывались черные маслянистые струйки, под напором разбрызгиваясь на доски настила. Манометр показывал стремительный рост давления.
— Александр Карлович, что там? — крикнул я, поднимаясь следом за Рихтером.
— Похоже, вскрыли линзу под высоким давлением, — старый инженер уже крутил штурвал превентора. — Надо срочно перекрывать.
Где-то внизу Островский пытался отобрать пробы бьющей
— Отойдите немедленно! Такая концентрация сероводорода смертельно опасна!
Буровой раствор в желобах потемнел, покрылся радужной пленкой. Запах становился все сильнее. На площадке уже работали люди в противогазах. Рабочие без защиты отошли на безопасное расстояние.
— Давление продолжает расти, — доложил Рихтер, не отрываясь от приборов. — Нужно усилить раствор, иначе не удержим.
Лапин организовал подачу утяжелителя:
— Первая бочка пошла! Готовьте следующую!
Я наблюдал за слаженной работой команды. Несмотря на неожиданность ситуации, каждый точно знал свой маневр. Недели тренировок не прошли даром. Да и опыта у них хватает.
Постепенно давление начало снижаться. Нефтяные струи ослабели, превратились в редкие капли. Площадка буровой напоминала поле боя — черные лужи, забрызганные доски, запах нефти и сероводорода.
— Ну что ж, — Рихтер снял противогаз, вытирая вспотевшее лицо, — с первым выбросом поздравляю. Теперь начинается настоящая работа.
Я посмотрел на часы. С момента первого гудка прошло всего полчаса. Полчаса, за которые мы получили наглядный урок. Природа просто так не отдаст свои сокровища.
После выброса я задержался на площадке, наблюдая за очисткой оборудования. Вечерело. Закатное солнце пробилось сквозь тучи, окрасив стальные конструкции в медные тона.
После я зашел в медпункт проверить легкие травмы у рабочих. Зорина как раз заканчивала перевязку руки молодому бурильщику, обжегшемуся о горячую трубу.
— С победой вас, Леонид Иванович, — она подняла глаза от бинтов. — Хотя и досталась она нам недешево.
Парень поблагодарил врача и вышел, придерживая травмированную руку.
Я вдруг заметил, как необычно она выглядела. Рабочая куртка испачкана нефтью, на щеке темная полоска, видимо, случайно мазнула перепачканной перчаткой. Но глаза сияли каким-то особенным светом, а выбившиеся из-под косынки русые пряди придавали ее строгому лицу удивительно живое выражение.
Я тоже кивнул.
— Благодарю, Мария Сергеевна. Без вашей работы все могло закончиться куда хуже.
— Ну что вы, — она смутилась, торопливо протирая руки спиртом. — Я просто делаю свое дело. Вот только с каждым днем это дело становится все сложнее. После сегодняшнего придется всерьез пересмотреть систему безопасности.
В ее голосе слышалась тревога, но не страх.
— Знаете, — она вдруг улыбнулась, — а ведь это по-своему красиво. Нефть. Когда она вырывается из глубины, в ней чувствуется какая-то первобытная мощь.