Черные бароны или мы служили при Чепичке

Швандрлик Милослав

Это не подействовало. Людмила оставалась холодна, и лишь, помедлив, подала своему бывшему любимому руку.«Прощай», — произнесла она трагическим голосом, — «желаю тебе счастья».

Кефалин кивнул ей на прощанье и с любопытством глядел, как она уходит, покачивая зажившей попкой.«Что поделаешь», — вздохнул он, — Я одинок, как кол в заборе, и до конца службы, пожалуй, никого себе не подцеплю.

Старший лейтенант Мазурек и не подозревал, что близится его минута славы. Между тем, ничего особенного не происходило, но история началась в тот момент, когда ефрейтор Ржимнач и ещё три человека отправились без увольнительных

в город, и с намерениями не особенно благородными. Они намеревались в пивной»У белого льва»опрокинуть несколько кружек. Усевшись за свободный стол, и будучи платежеспособны, они загрузили официанта работой прямо через край. Через некоторое время они раззадорились и начали петь песни народные и военные.

Когда дело дошло до»Марша американских моряков», лысый господин за соседним столиком выразил решительное несогласие:«Очень грустно», — произнёс он, — «что военнослужащие народно–демократической армии позволяют себе такого рода провокации».

Ефрейтор Ржимнач и трое других не отреагировали. Напротив, они затянули мелодичную»Долог путь до Типперери», а продолжили народной американской песней, с примечательными чешскими словами»Как придут к нам парни из США, мы все вместе им крикнем»Ура!»

Тут лысый господин обратился к ним прямо:

— Стыдитесь, оболтусы! — закричал он, — Вы знаете, что такое безработица? Что такое нищета? Вы хотите, чтобы у нас опять стреляли в безработных?

— Никто тебя не приглашал, папаша! — ответил рядовой Пельда, — Если хочешь, можешь нам оплатить выпивку, а иначе не лезь в армейские дела.

— Ах ты, грубиян, — злобно запыхтел господин, — Во–первых, я тебе никакой не папаша, а во–вторых, с меня уже хватит этих ваших песенок. Я знаю, чем подобные вещи заканчиваются. Месяц назад у нас один молодой написал в туалете»На работу плюй, делай фраера, в январе встречай Эйзенхауэра». А недавно попытался перейти государственную границу.

— Долго нас ещё будут поучать? — нетерпеливо спросил рядовой Шнейчек, — Я такую болтовню не выношу, и правая рука что-то начинает зудеть.

— Вон оно как, — выпучил глаза лысый, — Ко всему прочему, у вас террористические склонности. Ну ладно, я с вами поговорю по–другому.

И он оставил на столе недопитое пиво и вышел в темноту.

— Парни, сматывайтесь! — посоветовали солдатам их соседи по столикам, — Это уличный соглядатай, а брат у него в тайных. С ним шутки плохи.

— В этом что-то есть, — заметил ефрейтор Ржимнач, — ещё по одной и пойдём.

Но, хотя официант старался, как мог, следующая кружка так и не была выпита. Лысый неподалёку от пивной наткнулся на самого страшного и опасного офицера во всём Таборе, майора, который гордился подходящим ему прозвищем»Волкодав», и познакомил его с противоправной акцией, которая в пивной»У белого льва»переполошила всех добропорядочных граждан. Волкодав ощерил клыки, и, хоть и был не на службе, отправился с лысым на место событий.

Первым заметил опасность рядовой Шнейчек. С криком»Пан кельнер, по долгам честно рассчитаемся с другой раз!», покинул помещение, и остальные последовали сразу за ним.

— Это они! — визжал лысый, — Товарищ майор, задержите их!

— Стоять! — кричал Волкодав, пустившись следом за беглецами, — Я говорю, стоять, это будет смягчающим обстоятельством!

К его словам никто

не прислушался, и началась незабываемая гонка, в котором средних лет майор в отличной физической форме преследовал четверых молодых нарушителей. Это был на удивление равный поединок. Насколько солдаты были моложе, настолько майор был трезвее. Расстояние между преследователем и преследуемыми ни разу не превысило пятидесяти метров, и у обеих сторон начали иссякать силы. Темп снизился, но борьба оставалась такой же упорной, как и в начале.

— Я до вас доберусь, бандиты! — сопел Волкодав, — Доберусь, и спущу с вас заживо шкуру!

— Держитесь, парни! — подбадривал своих троих друзей Ржимнач, — в казарму он за нами не побежит.

Но он не знал Волкодава.

В тот миг, когда беглецы проскочили в здание, занимаемое стройбатом, они получили явное преимущество. Тут были разбросаны доски, остатки кирпичей и блоков, куски засохшего цемента и множество других строительных материалов, которые никому не приходило в голову убрать. Всё это вместе с непроглядной темнотой сыграло на руку преследуемым солдатам и затруднило движение для Волкодава, который спотыкался, запутывался в проволоке, цеплялся формой за гвозди и почти беспрерывно кричал:«Стоять, я вам приказываю! Даю вам последнюю возможность!»

К нему, ясное дело, не прислушались. Ефрейтор Ржимнач и ещё трое вбежали в расположение, промчались мимо столика дежурного, за которым, само собой, никого не было, быстро разделись и исчезли под одеялами.

Через несколько секунд ввалился помятый, растрёпанный и исцарапанный Волкодав. На лбу у него наливалась огромная шишка, с парадной формы свисали лохмотья, он хромал на обе ноги и вообще выглядел так, как будто прошёл с боями до самого Берлина. Но рвение и тяга к справедливости его не покинули. Пыхтя, он подбежал к столу дежурного и в замешательстве огляделся. Повсюду было темно и расположение роту освещалось лишь маленькой синей лампой над столом. Волкодав внимательно прислушивался, пытаясь уловить подозрительный шорох. Напрасно. Стояла полная тишина, и ничто не указывало на то, что сюда только что прибежали четверо пьяных солдат.

Волкодав задумался, что ему предпринять дальше. Войти в помещение посреди ночи и провести внезапную проверку? Разыскать командира и убедить его немедленно объявить тревогу? Или…?

Тут ему показалось, что наверху, на втором этаже что-то зашуршало. Нет, он не мог ошибиться, сверху доносились тихие, лёгкие шаги, и их, несомненно, производили те нарушители. Волкодав кинулся наверх по лестнице, даже не подозревая, что направляется к личной квартире супругов Мазурек, а бравый лейтенант как раз собирался в туалет. Волкодав взбежал наверх и принялся беспомощно шарить в полной темноте.

— Сдавайтесь, — глухим голосом призывал он невидимых противников, — Я вас всех вижу! Вам конец! Вы будете показательно наказаны, я вам гарантирую!

Жадно заграбастав руками тьму, он зацепил стоящее у стены корыто, которое с грохотом повалилось. Тут же проснулась пани Мазурекова. Выскочив в коридор, чтобы за своё неожиданное ночное пробуждение рассчитаться с его виновником, которым, по её мнению, без сомнения был её супруг, она обнаружила в темноте фигуру в офицерской фуражке и без колебаний влепила шатающемуся индивидууму две изрядные оплеухи.