Черные бароны или мы служили при Чепичке
Шрифт:
— Достаточно, — сказал генерал, — Теперь объявите политзанятия с личным составом. Мне хочется знать, находятся ли знания ваших подчинённых на том же уровне, что и у их командира.
Капитан Оржех заорал»есть!«и со смешанными чувствами отправился исполнять приказ. Он был рад, что уже не будет подвергаться унизительному и дотошному допросу, хотя с другой стороны переживал за результаты опросов среди несознательных бойцов. Ведь о службе политработника судят не по его собственным знаниям, а по уровню подготовки всей части.
—
После чего прислонился к стене и обхватил голову руками.
— Твою мать, — шипел он злобно, — что же я за болван, что отправил всех попов на объекты! Как будто я не знал, что священники — лучшие марксисты в части, и только они могут поднять идеологический уровень части на должную высоту!
Не забыли и про лазарет. Капитан Горжец отрапортовал лысому генералу весьма небрежно, ибо то, чего боялись прочие офицеры, для него было несбыточной мечтой. Но и у генералов были свои понятия, и они не считали нужным наводить ужас там, где он, без сомнений, не возымел бы действия. Сапожника или пекаря в офицерском мундире можно легко заменить, а вот врачи лишними не бывают.
Генерал почти ласково кивнул Горжецу и подошел к койке Кефалина.
— Что у вас не в порядке, товарищ? – задал вопрос генерал.
— Всё в порядке, — ответил Кефалин, — Только у меня головокружения и галлюцинации.
— Как это проявляется? — заинтересовался генерал.
— Ни с того, ни с сего перед глазами появляются звездочки перед глазами, — рассказал Кефалин, — И я проваливаюсь в беспамятство. Иногда вижу призраков преимущественно сиреневого цвета.
— Температура есть? — спросил генерал.
— Нет, — ответил солдат.
— Тогда одевайтесь и валите на работу! — приказал генерал, — Я вам гарантирую, товарищ рядовой, что я вас от ваших галлюцинаций вылечу за две минуты!
Кефалин не возражал, поскольку рассудил, что вокруг творится много интересного, и грех всё пропустить, провалявшись в лазарете.
— Товарищ капитан, разрешите идти? — обратился он к доктору, едва натянув штаны.
— Вы изображаете свои галлюцинации слишком примитивным образом, — брезгливо заметил генерал, но тут до него дошло, что Кефалин обращался не к нему, а к капитану Горжецу, — Это что такое? — загремел он, — Вы два года в армии, и не знаете основ! Кажется, я начинаю понимать, почему товарищи вас упрятали в лазарет! Как ваша фамилия?
— Рядовой Кефалин.
— Вот смотрите, Кефалин, — продолжал генерал, — В этой комнате нахожусь я, товарищ капитан, и вот ещё лежит рядовой. Кроме вас, разумеется. Вы спрашиваете разрешения идти. К кому из нас троих вы обратитесь.
— К вам, товарищ генерал.
— Совершенно точно, а почему?
— Потому что спрашивать разрешения у рядового Кобзы — явная глупость, — сказал Кефалин, — а когда я спросил товарища капитана, это оказалось неправильно. Остаётесь
Генерал слегка нахмурился.
— Это конечно, не та причина, — сказал он, — самое главное, что из всех присутствующих я старший по званию. Если в комнате было бы полно майоров, подполковников и полковников, вы бы всё равно обратились ко мне. Запомните это, и чтоб я вас больше не видел!
Кефалин молниеносно выскочил за дверь, но генеральский рёв заставил его вернуться.
— Я не слышал, чтобы вы спросили разрешения уйти, армия — это вам не проходной двор, товарищ!
— Я думал, это подразумевалось само собой, — оправдывался Кефалин, — когда вы сказали, что уже не хотите меня видеть.
— В армии ничего не бывает само собой, — разъяснил генерал, — Тут всё проходит закономерно в соответствии с уставом и предписаниями. Что, что я не хочет вас больше видеть, не даёт вам права нарушать армейские порядки. Я жду, товарищ рядовой!
— Товарищ генерал, разрешите идти! — выпятил грудь Кефалин.
Генерал почти дружелюбно позволил ему больше не задерживаться.
— Идите, — сказал он, — и включайтесь в работу. Мне не хотелось бы увидеть, что вы опять болтаетесь без дела.
Кефалин покинул лазарет и понял, что не знает, куда ему податься. Из замка доносились рёв, свист и топот каблуков. Сунуться в выходной одежде прямо в гущу министерского переполоха он посчитал за безумие. Поэтому он направился в часовню к кладовщикам, которым лейтенант Райлих как раз предлагал обращаться к нему на»ты».
— Всё пропало, — твердил он, — чего уж тут говорить. В конце концов, мне Черник говорил, что я смогу работать в театре. Я гражданки не боюсь, но есть и другие, которые умрут за воротами части, я вам точно говорю.
Кефалин в часовне подобрал себе рабочую одежду, выглядевшую не лучшим образом, и тут же начал переодеваться.
— Что ты дуришь? — спросил его Франта Вонявка, — Сядь посиди, или залезь под алтарь, и не строй из себя героя. Как только высунешь тыкву, так тебя тут же кто-нибудь вздрючит!
— Это уже позади, — сказал Кефалин, — и сам генерал мне поручил не болтаться без дела.
— И что ты собираешься делать? — удивился Вонявка.
— Когда-то я тут кормил свиней, — мягко произнёс Кефалин, — и не вижу причин, по которым я бы не мог к этому занятию вернуться. Готов спорить, что о моих бедняжках в наше трудное время никто и не вспомнил.
Так получилось, что генерал, который покинул лазарет вскоре после того, как выгнал оттуда рядового Кобзу, встретил Кефалина, несущего к загону со свиньями два ведра объедков от обеда. Рядовой был явно доволен собой, потому что пел песню»Андулка, я тебя уж не люблю, потому что ты не мой тип».
— Товарищ рядовой, — застонал генерал, — что за ужасную пошлятину вы поёте? И почему на вас такая загаженная форма?
Кефалин попытался объяснить, что генерал его прервал решительным жестом.