Черные бароны или мы служили при Чепичке
Шрифт:
— За время моей службы происшествий не было!
— Так будут! — взвыл генерал, — И вам, товарищ майор, от них весело не станет!
Таперича закрыл глаза и остался стоять, словно окаменевший. Генеральско–полковничья волна перекатилась через него и помчалась по направлению к замку. Но Таперича на них даже не смотрел. Он понимал, что его военная карьера только что подошла к концу, и настало время выбирать себе спокойный и уютный шалаш.
Министерская проверка напоминала облавную охоту. Команда Чепички развернулась на Зелёной Горе и продуманно продвигалась вперед, используя свои многочисленные навыки.
В кухню влетел генерал, споткнувшись о котёл с гуляшом.«Это что, кухня?» — спросил он голосом, который был бы более уместен на военном параде, — «Это хлев, повсюду свинарник, непорядок, просто бордель! Я вам устрою, голубчики!»
Он оглядел присутствующих, чтобы выяснить, кто старший по званию. У дежурного по кухне на погонах была единственная лычка, а в том, чтобы наорать на ефрейтора, для генерала толку не было. Но потом он заметил старшего лейтенанта Гулака, который отчаянно, но тщетно пытался укрыться за одним из котлов.
— Эй, вы, там! — заорал генерал, — Почему не представились?
Старший лейтенант, покачиваясь, вышел на сцену. Он сильно ослабел, потому что из-за проверки у него развилось несварение желудка, и он не мог поглощать обычное количество порций.
— Так что же? — поднял брови генерал.
— Товарищ майор… — зашептал Гулак, совершенно забывший, что существуют звания выше, чем то, которое он видел у Таперичи.
— Вы не обознались? — холодно спросил генерал, — Когда я был майором, вы ещё не отличали военного от пожарного.
— Товарищ генерал, — поправился несчастный, — Старший лейтенант Гулак, старший лейтенант Гулак, старший лейтенант Гулак…, — повторял он, словно граммофон, у которого заело пластинку, и трясся всем телом.
— Вы пока ещё старший лейтенант Гулак, — объявил генерал, — но в скором времени будете просто Гулак. В современной армии таким офицерам места нет!
Та же участь постигла и кривоногого лейтенанта Райлиха, который, как и многие другие грешники, искал спасения в часовне. Однако, когда через несколько минут ворвались двое полковников, от Райлиха не осталось и следа. Лишь сапожники, портные и прочая складская шушера делали вид, что усердно починяют вверенное им барахло.
Вонявка доложил, но его выслушали без малейшего интереса. Полковники пытливо осматривали помещение.
Внимание одного из них привлекли изысканные очертания головы рядового Цимля.
— Слушайте, — сказал он, — Вы мне как будто бы знакомы. Мы с вами раньше не встречались?
Цимль со всей решительностью завертел головой.
— На гражданке точно нет, — заверил он полковника, — Разве что мы с вами вместе сидели в Панкраце.
Полковник оскорбился, но разговор не продолжал. Проверка склада могла бы пройти без происшествий, как вдруг ни с того, ни с сего зашевелилась огромная куча грязных портянок. Лейтенант Райлих из-за вони и недостатка кислорода подавил в себе инстинкт самосохранения и усиленно выкапывался на свет.
Полковники сперва испуганно отскочили, поскольку атмосфера старинной часовни не исключала присутствия привидений,
— Так что вы нам скажете, товарищ лейтенант? — с интересом спросил один из полковников.
— Лейтенант Райлих! — представился кривоногий офицер, — При проведении ежедневной проверки склада у меня куда-то закатился фонарик, и я его усиленно искал. Предполагая, что он мог оказаться под портянками, я тщательно обыскал предполагаемое место, но успеха не достиг. Занятый поисками, я пропустил прибытие проверочной комиссии…
— Достаточно! — ласково произнёс полковник, — Но хочу вас предупредить, что за такого рода невнимательность уже многие офицеры поплатились головой. Ваша фамилия Райлих, верно?
Относительно легко отделался капитан Гонец, который весьма успешно симулировал сердечный приступ и был отправлен в пльзенский госпиталь. Капитан Домкарж, напротив, был схвачен толстым генералом на чердаке, и стоило немалых трудов убедить его, что капитан проверял зубья на шестерёнках башенных часов. Лейтенант Долак, который должен был быть в библиотеке, не выдержал напряжения и залёг на крыше временного сортира. Его заметил полковник, который осматривал территорию с третьего этажа, и лейтенант запоздало понял, что, как опытный офицер, должен был бы укрыться хотя бы куском толя.
Капитан Оржех решил, что представит себя министерской комиссии политически и действительно начал сражаться на этом направлении. Он объявил себя сыном рабочего класса, и что за достижения социализма в любое время с радостью прольёт кровь.
— Ну, хорошо, — внимательно выслушав, сказал ему генерал, — В каком году был написан»Манифест Коммунистической партии»?
Капитан Оржех несколько раз судорожно сглотнул. Он и не предполагал, что его будут экзаменовать, словно мальчика, и ещё менее он ожидал коварных теоретических вопросов.
— «Манифест Коммунистической партии»был написан для того, — выдавил он из себя, — чтобы рабочий класс получил в руки мощное оружие против империалистов. Только рабочий класс, вооружённый учением Маркса, способен направить корабль истории вперёд и ни шагу назад…
— Да–да, — согласился генерал, — но когда и кем был написан»Манифест».
— Это было около… в… — мямлил Оржех, и наконец выпалил: — Примерно в 1905 году товарищем Сталиным!
Генерал покачал головой.
— Ошибаетесь, товарищ капитан, — произнёс он, — А говорит ли вам что-нибудь слово»Аврора»?
Замполиту это слово в самом деле что-то говорило, он определённо мог бы присягнуть, что уже слышал его раньше.«Аврора»,«Аврора»… Может, это был итальянский товарищ, жестоко замученный фашистами? Или речь идёт о какой-нибудь крепости, которая отличилась в бою с гитлеровскими оккупантами?
— Ну что же, — поторопил его генерал, — Какой военный корабль стрелял по Зимнему Дворцу?
Оржех захлопал глазами от радости.
— Это был броненосец»Потёмкин», товарищ генерал! — объявил он со всей решительностью, — и в его честь по всему Советскому Союзу было основаны потёмкинские деревни.