Черные бароны или мы служили при Чепичке
Шрифт:
Девушки заявили, что рады бы быть выше, но обстоятельства им не позволяют. К суровым жизненным реалиям нельзя относиться легкомысленно и подобные разговоры могут осложнить их будущее. Если их будут считать вертихвостками и любовницами неблагонадёжных элементов, то какой парень поведёт такую к алтарю? Останутся навсегда скомпрометированными и закончат жизнь старыми девами!
— До старых дев вам ещё далеко, — рассудил Кефалин, — но дело ясное, что надо переходить к активному контрнаступлению. Посудите сами — эти разговоры могли возникнуть только потому, что наши имена связаны с другими девушками. Если бы люди узнали, что у каждого из нас есть невеста, любимая, или
Девушки встрепенулись.
— Вот Покорный, — продолжал Кефалин, — у него есть Хеленка из Гостивар, он с ней помолвлен. Поэтому он ей напишет срочное письмо и пригласит её в Яновицы. Он с ней будет два часа прогуливаться по площади, и всему городу станет ясно, что его сердце давно занято, а все догадки о его сношениях с какой-либо актрисой — лишь смехотворный вымысел.
— Пожалуй, — сказал старший сержант Фишер, — У меня, конечно, нет Хеленки из Гостивар, но я мог бы написать сестре. Если мы будем вместе прогуливаться, никто и не догадается.
— А мы, остальные, — добавил Кефалин, — должны прилюдно, прямо-таки демонстративно добиваться благосклонности какой-нибудь яновицкой девушки, никак не связанной с нашим спектаклем. Если нам это удастся, то тучи кривотолков развеются, и»Одураченный супруг»не только состоится, но и увенчается абсолютным успехом. Лично я для успеха спектакля готов на всё! Уже две недели на мою невинность усиленно покушается вдова Шошолакова, и я со всей ответственностью заявляю, что ради доброго дела ей поддамся!
— Лишь бы только всё удалось! — переживали девушки, впрочем, уже не отказываясь так однозначно от участия в представлении.
— Ваша честь останется незапятнанной, — заверял их Кефалин, — и к тому же останетесь навек увенчаны актёрской славой! Вас ожидают почёт и восхищение жителей Яновиц! А теперь, милые дамы, за работу! Мы уже проболтали пол–репетиции!
Кефалин и Покорный, притулившись на козлах, ездили по стройке с двумя мешками цемента на подводе и репетировали друг перед другом роли. Труди и Фукса то и дело оглядывались, недовольно или критически фыркая.
— Не понимают, бедняжки, Мольера, — сказал Кефалин, — но каждый из нас обязан что-то вытерпеть! Лошадь и человек. Впрочем, тут принципиальная разница. Человек, в отличие от лошади, способен страдать сознательно!
— Как комсомолец, — вздохнул Покорный и закутался в синюю немецкую шинель.
— Именно так, — согласился Кефалин, — Ещё прежде чем меня выгнали из АМИ [15] за недостаток таланта, я повидал множество занятных случаев. Например, комсомолец Отакар Жебрак после раскрытия антинародного заговорщицкого центра ходил между нами, повесив голову, и каждому со слезами на глазах говорил:«Парни, нам, евреям, не верьте! Мы, евреи, все сволочи! Помните, что единственный приличный еврей — Езехиель в»Упрямой невесте [16] "!«Потом, чтобы доказать, что от этого случая он решительно отмежёвывается, Жебрак начал критиковать представителей буржуазии и проницательно разоблачал их нутро. И так горестно провозглашал свои обвинения типа»Президент Эдвард Бенеш семнадцать лет утаивал от нас, что мы, по сути, часть Польши». Или»Раньше болгары только болгали, а теперь радостно шагают к социализму!«И ещё он нарисовал картину»Двое безработных текстильщиков».
15
АМИ – академия музыкальных искусств.
16
«Упрямая
— Я даже и не знаю, почему меня не взяли в АМИ, — размышлял Покорный, щёлкая зубами, — то ли потому, что нет таланта, то ли потому, что я Георгия Димитрова назвал троцкистским шпионом, расстрелянным вместе с Бухариным, Зиновьевым и Каменевым. Если, конечно, не сыграл роль тот факт, что мо отец был цирюльником в Чимицах!
— Это скорей всего, — предположил Кефалин, — потому что племянницу директора»Живнобанка»доктора Прейса тоже не взяли. Но главное, что ты не пал духом!
— Я в своём положении не могу себе позволить падать духом, — пояснил Покорный, — потому что, если я паду духом в наше эпохальное время, меня отправят на шахты. А если я побываю на шахтах, то какие планы я могу строить на Хеленку, которая работает секретаршей в Чехословацком Госфильме? Человек не может делать, что хочет! Он подчиняется мнению коллектива!
— Тут ты прав, и поступаешь верно, — согласился Кефалин, — сегодня главное — дисциплина. Поэтому военная подготовка есть и в высших учебных заведениях. Хоть о нас и говорили, что мы учимся в кадетской школе с учётом театральных нужд, но это была просто недооценка сознательной дисциплины. Товарищ Вейражка [17] нам правильно говорил: партия и правительство вам дала возможность учиться в ВУЗе! И вы должны были бы целовать не воображаемый, а настоящий кнут, которым мы вас гоним на работу!
17
Витезслав Вейражка (1915 — 1973) – чешский актёр и режиссёр, в описываемое время работал в Народном театре в Праге.
— Это как раз то, чего у нас ещё нет, — сказал Покорный, — и чего мне как раз не хватает. Настоящий кнут! Что же, чёрт побери, никому в голову не придёт!
— Здесь дело в том, — размышлял Кефалин, — была ли бы потом сознательная дисциплина! Впрочем, почему бы и нет? Если бы мы за это проголосовали…
Подвода, влекомая Труди и Фуксой опять объехала стройку и с двумя мешками цемента на борту отправилась на следующий круг.
— Эй, куда едете? — закричал возчикам мастер Францль, — Что везёте?
— Везём цемент мастеру Грегору, — закричал в ответ Кефалин, — мы полностью загружены работой!
— Мне нужна извёстка! — заявил Францль, — но чтобы сегодня!
— Мы сделаем всё, что в наших силах, — ответил Покорный и мастер, ворча себе под нос, лишь недоверчиво завращал глазами.
Через некоторое время Кефалином и Покорным заинтересовался и мастер Грегор:
— Эй, парни! Привезите мне пару кирпичей. И побыстрее!
— Мы сейчас везём мастеру Францлю цемент, — сказал Кефалин, — потом мастеру Догналу песок, а потом настанет и ваша очередь.
Подвода продолжала свой неспешный путь по эллипсоидной трассе вокруг строящихся объектов. К полудню всё ещё с теми же самыми мешками цемента, погруженными рано утром, им пришлось остановиться по категорической команде самого начальника строительства. Григара беглым взлядом проверил ценность груза, и ехидно спросил:
— Ну что, молодые люди? Сколько подвод нагрузили и отвезли с утра?
— Одиннадцать, — тут же ответил Кефалин, не обращая внимания на пристальный взгляд.
— Не врите, Кефалин, не врите, — нахмурился шеф строительства, — насколько я вас знаю, до сих пор их было семь! В большее я не поверю!