Черный цветок

Денисова Ольга

— Полоз! И мы вчера ходили его искать?! — едва не вскрикнул Есеня, когда рассказ дошел до того места, где Белый Всадник неслышно подобрался сзади к одному из разбойников, и тот, обернувшись и увидев его лицо, испустил дух, настолько страшен был взгляд призрака.

— А что? Уже страшно? Полезай под одеяло! — расхохотался Полоз.

— Ничего мне не страшно! — проворчал Есеня, и подумал, что Полоз на самом деле самый отважный человек, которого он встречал. Даже днем смотреть и каждую секунду ждать появления Белого Всадника, и то было жутко.

Закончилась история печально — из троих разбойников ни одного не осталось

в живых. Есеня долго ощущал, как мурашки ползают по спине, и как замирает сердце от мысли, что сейчас ужасный лик Белого Всадника появится перед глазами.

Через пару часов Полоз сжалился над ним и уложил под одеяло — Есеня на самом деле просидел с перевозчиками до утра, и если бы не страх, давно бы задремал. Под одеялом, уткнувшись Полозу в теплый бок, было гораздо спокойней, и Есеня заснул быстро и крепко. Снилась ему метель, вой ветра над ухом, и Белый Всадник, склонившийся над его изголовьем.

Есеня проспал и остановку на отдых и обед, хотя планировал снова подъехать к девушке — теперь ее сани шли самыми первыми, и проснулся только когда обоз снова тронулся в путь.

— Пожуй, — Полоз сунул ему кусок хлеба с холодной говядиной.

— Мы что, уже пообедали? — разочарование Есени было слишком велико.

— Конечно.

— И ты меня не разбудил?

— Не буди лихо, пока оно тихо, — посмеялся Полоз.

И снова Есеня смотрел назад, а метель все не кончалась, наоборот, ветер усилился и стал порывистым. От снежинок, улетающих вдаль, кружилась голова. Он потерял счет времени, и иногда думал, что спит, а во сне видит снег. Полоз то дремал, то философствовал — Есеня любил слушать его полушутливые головоломные идеи, но от них ощущение того, что все происходит во сне, только усиливалось: голос Полоза завораживал, даже если он этого не хотел. Есене всю дорогу казалось, что наступают сумерки, и когда они, наконец, наступили, он не успел этого заметить: серый день всего лишь стал немного серей.

Полоз задремал, положив руки под голову, перевозчик, уставший за тяжелый день, ссутулившись, правил лошадьми, и те, весь день бежавшие против ветра, еле переставляли ноги. Есеня хотел залезть под одеяло и снова прижаться к Полозу, как вдруг тревога — сосущая, неприятная — заставила его напрячься. И через несколько мгновений он не услышал — почувствовал конский топот позади обоза. Конь скакал галопом, и казалось, что под ним прогибается лед.

Есеня стиснул руками спинку саней и как завороженный смотрел назад. Даже не страх — холод пробрал его до костей, он не догадался толкнуть Полоза, он хотел и боялся увидеть Белого Всадника, и он его увидел.

Сначала в снежной пелене показалась лошадиная морда, с раздутыми ноздрями и пеной на губах. Конь грыз удила и вскидывал голову, а на его спине, в плаще из снега, сидел призрак, и лицо его пряталось в снежном капюшоне. Вокруг шеи был намотан шарф, закрывающий рот, и только белые глаза изредка сверкали внутри темного провала, где должно было быть лицо.

От испуга Есеня откинулся назад и хотел крикнуть, но не смог выдавить из себя ни звука. Всадник же резко свернул и начал обходить сани сбоку, не снижая темпа. Ноги коня взрыли снег рядом с санным путем, копыта вязли, поэтому Есене показалось, что время замедлило ход, растянулось, и конь не бежит, а плывет по воздуху, изредка касаясь льда копытами. И от этих прикосновений содрогается лед, и снег

разлетается в стороны. Он сейчас обгонит обоз, и лед под его копытами треснет — ничего удивительного не будет, если трещина пробежит назад до самого Кобруча!

— Полоз! — наконец смог заорать Есеня, — Полоз!

— Что ты глотку дерешь? — Полоз приоткрыл один глаз, но, увидев лицо Есени, немедленно поднялся.

Перевозчики тоже заметили Белого Всадника, который обходил обоз слева, крики и паника покатились вперед, от саней к саням, лошади закричали, забились и перестали слушаться поводьев: одни шарахнулись в сторону, другие пытались подняться на дыбы, вторая упряжка понесла, и врезалась в переднюю, из которой раздался отчаянный визг. Кони передней упряжки рванулись вперед и опрокинули сани, но продолжали бежать, волоча за собой и сани, и перевозчика, вцепившегося в вожжи.

Полоз же спрыгнул с саней и кинулся вдогонку Белому Всаднику, что-то крича на бегу. Кони испугались еще сильней, коренной поднялся на дыбы, увлекая за собой пристяжного, сани накренились и опрокинулись. Есеня оказался в снегу, но тут же вскочил — если Полоз не боится догонять Белого Всадника, значит, ему надо помочь!

Но догнать коня, скачущего галопом, которому не страшен глубокий снег, оказалось не под силу и Полозу. Всадник не стал крушить лед, он просто скрылся в метели, но долго на льду ощущалась тяжелая поступь его коня. Полоз остановил переднюю упряжку, ухватив коренного под уздцы, а Есеня подбежал к визжащим женщинам — их перевозчик, закрыв лицо руками, лежал в снегу: наверное, готовился к смерти. А может, зашибся, когда тащился по льду за лошадьми.

Есеня кинулся помогать сначала мамаше — она всей тяжестью навалилась на дочь, закрывая ту своим грузным телом.

— Не бойтесь, не бойтесь, — говорил Есеня, смотрел вперед и не очень верил в свои слова, — он ускакал, не бойтесь.

Женщина не хотела выпускать дочь из объятий.

— Ну не бойтесь же! — Есеня тряхнул ее за плечи, — не кричите вы так, лошади же боятся!

Мамаша на секунду замолчала, а потом горько разрыдалась, поднимая побледневшее лицо. Вслед за ней заплакала и дочь, цепляясь за мать и шепча:

— Мамочка, как страшно, мамочка!

С других саней Есене на помощь поспешили мужчины, и женщин понемногу успокоили: кто-то дал каждой хлебнуть из фляги, кто-то поднял на ноги и отряхнул. Полоз помог перевозчику, лежащему в снегу, и многочисленные узелки и сундуки вернули обратно на сани.

Быстро темнело, и ветер выл все так же надсадно, Есеня долго искал в снегу котомки, пока Полоз вытряхивал шкуры и одеяла. Обоз после шума и паники притих, перевозчики молча всматривались в сгущающуюся тьму — ждали нового появления Белого Всадника. Вперед тронулись медленно, словно ощупью выбирали дорогу: нет ли полыньи.

— Полоз, ты хотел спросить его о Харалуге? — Есеня забрался под одеяло и прижался к теплому боку верховода — ему все еще было не по себе.

— Ну, о Харалуге он бы мне не рассказал, положим. Но и о нем тоже спросить не мешало.

— А зачем ты тогда его догонял?

— Чтобы спросить, зачем он едет за нами. И почему прячется.

— Белый Всадник всегда прячется, разве нет?

— Да какой это Белый Всадник! — Полоз захохотал, — ты что, не узнал его? Это же Избор! Я еще в первый день его заметил. Где он ночевал — ума не приложу.