Черный цветок
Шрифт:
— Простите, — вежливо кивнул Полоз остальным.
Доктор и Ладислава сделали вид, что ничего не заметили, но Избор слегка скривился. А что делать, если Есеня на самом деле поперхнулся?
— И насколько он велик? — продолжил расспрашивать Избор.
— Мне трудно судить об этом. Но среди учеников урдийских мудрецов я был не последним. И думаю, большинство вольных людей на моем месте могли бы меня превзойти. Видите ли, вольными людьми очень часто становятся те, кто обладает сильным потенциалом.
— Я бы не сказал этого о вольных людях Кобруча, — улыбнулся
— О, они тоже талантливы, — Полоз усмехнулся, — в искусстве предприимчивости, в умении считать и преумножать богатство. Жмуренок, расскажи им про ребят на базаре и про их управляющего. Мне эта история показалась забавной и очень показательной.
Есеня от неожиданности опустил ложку в тарелку, и она очень громко звякнула, расплескав бульон. Избор вздрогнул и вздохнул.
— Да что там рассказывать? — Есеня с вызовом посмотрел на Избора, — чтобы заработать на базаре — ну, поднести там что-то, или убрать — надо занять очередь и заплатить этому управляющему медяк. А если медяка нет, то надо отдавать ему половину заработанного.
— И сколько таким образом можно заработать за день? — спросил доктор.
— Я думаю, не больше полуфунта хлеба. И половину, соответственно, отдать.
— А этот управляющий, он кто? Чем он живет, ведь это смешной заработок?
— Да он мой ровесник. И не так уж мало он получает, — Есеня прикинул в уме и выдал, — я думаю, около полусеребряника в неделю. Фунт хлеба у него набрался за пару часов, но это было утром, когда работы больше всего. Если ничего не делать, только на базаре торчать, не так уж плохо.
— А ты хорошо считаешь, — удивился доктор.
— Да ну, что тут считать-то, — смутился Есеня.
— Ты расскажи, что случилось, когда ты его прогнал, — Полоз незаметно подтолкнул его в бок.
— Да что случилось? Вздул я его, чтоб малышню не обирал, через три дня пришел — он опять там же, на месте. Дальше обирает. У него батька — стражник, конечно, полусеребряник на дороге не валяется, такого заработка никто просто так не упустит.
— А ты считаешь, его функции там излишни? — спросил Избор.
— Я думаю, об очереди можно и самим договориться. Никто из взрослых на жалкие кусочки хлеба не позарится, а с мелкими, кто без очереди лезет, пацаны бы сами разобрались.
За разговором Есеня забыл о том, где находится, и незаметно для себя разложил локти на столе — уха сразу двинулась быстрее.
— Я думаю, для того, чтобы на ровном месте придумать себе работу, нужно обладать определенными способностями, — сказал Полоз, — я не считаю, что все управляющие занимаются тем же самым, но я думаю, их труд не стоит тех денег, которые они за него получают.
Есеня аккуратно вытер миску куском хлеба и сунул его в рот. Хорошая была уха, наваристая и острая. Полоз засмеялся и сделал то же самое, а вслед за ним и доктор, отломив ломтик хлеба, попытался повторить нехитрое движение. Избор опустил ложку в тарелку и молча замер, глядя на них.
— Избор, ты только что слышал, сколько стоит труд детей в этом городе. Так неужели ты считаешь неприличным подобрать с
Избор ничего не ответил и подвинул тарелку вперед.
— Второе блюдо я подам сама, — поднялась Ладислава, пытаясь замять неловкость, — я сама его готовила и потратила на это целых три часа. Надеюсь, гостям оно понравится.
Она вышла из гостиной, и доктор, пригнувшись к Есене, сказал в полголоса:
— Постарайтесь ее не обидеть, она очень гордится этим блюдом. Собственно, это единственное, что она умеет готовить.
Есеня кивнул — несмотря на бесконечное тарахтение, Ладислава нравилась ему все больше, и уж обидеть ее никак не входило в его планы. Хозяйка появилась через пару минут, с огромным подносом, который и водрузила на стол, взамен убранного накрахмаленной женщиной горшка с ухой. Каково же оказалось удивление Есени, когда на подносе он увидел обычную кашу из продолговатой, рыжей крупы, сверху посыпанную кусочками мяса. Каша была жирной, и это сильно его обрадовало.
— Это блюдо меня научили готовить в Урдии, но это не урдийское блюдо, а восточное. Мы с Добронравом жили неподалеку от гостиного двора восточных купцов, и несколько раз бывали у них в гостях. Там-то я его и попробовала, и не успокоилась, пока мне не показали, как его готовят.
Она подошла к застекленному шкафу, вытащила из него нормальную глубокую миску и поставила перед Есеней, не переставая говорить.
— Боюсь, я несколько огорошу Избора, но на востоке это блюдо принято есть руками. Все садятся на ковер вокруг подноса и берут еду щепотью. Чем больше жира течет по рукам, тем больше почета повару, который его приготовил.
— Я надеюсь, на ковер мы садиться не будем? — Избор сжал губы.
— Нет, можно есть ножом и вилкой, не переживай, — засмеялась Ладислава, подложила Есене большую серебряную ложку и тихонько шепнула, — а ты ешь, как тебе удобно, и не смотри на моего братца.
Есеня кивнул и полюбил ее еще сильней. А когда посмотрел, как кашу едят ножом и вилкой, и вовсе обалдел — в этом однозначно было что-то ненормальное. Полоз, кстати, справился с этим отлично, будто всю жизнь ел только так.
— Вы удивительная женщина, — сказал он вполголоса, наклонившись к Ладиславе, — добрая и тактичная. Я такой представлял себе царицу.
— Благодарю вас, — Ладислава зарделась.
Каша оказалась очень вкусной — Есеня никогда ничего подобного не ел. Конечно, ложкой он навернул ее гораздо быстрей остальных, и, желая порадовать хозяйку, попросил добавки. Избору это снова не понравилось, но лицо Ладиславы расплылось в такой довольной улыбке, что Есеня нисколько об этом не пожалел. Да и доктор ему подмигнул.
— Меня всегда интересовал один вопрос, — вновь обратился доктор к Полозу, — в чем, собственно, состоит смысл существования вольных людей в Оболешье? Я не обижу вас, если назову их разбойниками?