Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
— Их будет много, — Король-под-Горой рискнул пойти дальше. Он не пытался давить на Азога или как-то менять его суждения относительно тех или иных вещей – такое было попросту невозможно. Да и бесполезно.
— Я так не думаю, — нехотя протянул гундабадец. Громко фыркнув, орк скосил взгляд в сторону, где стояла небольшая кучка рослых чернокровых. — Анаэль много говорила о Ниар и часто повторяла слова об ее могуществе. В нашу первую встречу эльфийка продемонстрировала нам свои силы и, надо признать, они меня впечатлили. Если эта девица, что смеет именовать себя дочерью Мелькора, хотя бы наполовину так сильна, как о ней говорит остроухая, стоит поразмыслить о том, за что и с кем воевать. Многие задумаются над этим. В нашем мире правит тот, кто затыкает врага за
— Теперь они не станут долго стоять в тени, — заметил Траин, поглаживая рукой навершие меча Анаэль. — Можно скрываться до поры до времени, однако всегда вести тайную войну нельзя. И если Ниар собирает армию, следует готовиться к большим переменам. Хотелось бы мне знать, чью сторону примет Саурон.
— Владыка своенравен, но не глуп, — Азог злобно ухмыльнулся. — Ему не хватит сил атаковать этих чудаков в открытую. Если вдруг Саурону захочется отстаивать свои собственные интересы, он будет вынужден пойти на уступки эльфам. А те не станут долго слушать.
— Согласен. Они не пойдут на компромисс, так как не ведают иного мира, кроме своего собственного. Получается, что в войне будут заинтересованы все, кроме обычных людей, — Траин задумался. — С другой стороны получается, что Средиземье совершенно не готово к нападению трех колдунов. А вместе с Сауроном Миас будут обладать самой многочисленной армией на землях Эннората.
— Это без учета диких племен, преданных моему Владыке, — Азог кивнул. — Однако если речь идет об Амане и судьбе всего мира, следует предположить, что эльфам кто-нибудь явится на подмогу. Уж не знаю, может какой-нибудь дух спустится с небес и начнет великую чистку.
— Вероятно, — Траин понуро опустил плечи. Анаэль, стоявшая теперь в одиночестве, почему-то с жутким интересом осматривала свои ноги. Прекрасная, как только что распустившийся подснежник, бессмертная грустно улыбалась. — Никто не выиграет в такой бойне.
— Не важно, — резко оборвал своего собеседника Азог. В его зычный голос прокрались нотки укора. — Сегодняшний враг и завтрашний друг чаще всего один и тот же человек. Загадывать на будущее глупо. Наше соглашение еще в силе, гном?
— Да, — подтвердил Траин, в очередной раз убеждая себя в целесообразности общения с гундабадцем. Приятного в таком времяпрепровождении было мало, но деваться некуда. Быть в курсе событий – тоже искусство. — Как только появится удобный случай. Ты не забыл о своей части договора?
— Все будет исполнено в лучшем виде, — заверил гнома Азог и, слегка поклонившись, удалился прочь, оставив эреборца наедине с мрачными мыслями. Король-под-Горой, наконец научившийся ценить каждую секунду жизни, лишь поджал губы. Доверять бледному орку не стоило ни при каких обстоятельствах. Да и в целом, доверять нельзя было никому.
Выпрямив спину, Траин сложил руки в замок за спиной. Приосанившись, развернулся торсом в сторону Анаэль. Эльфийка, подняв голову, теперь смотрела прямо в глаза эреборца. Острый взгляд бессмертной наполнился тенями разочарования. Траин ухмыльнулся. Конечно же. Она все слышала.
Для детей Вала Мелько секретов просто не существовало.
====== Глава 9.2: Враг моего врага ======
Для детей Вала Мелько секретов просто не существовало. Они многое знали, многое слышали и всегда с трепетанием вникали в суть любого вопроса. Пожалуй, их пытливости могли бы позавидовать и самые прославленные эльфийские мудрецы. Даже в крайне тяжелые моменты жизни Миас продолжали постигать окружающий мир. Так поступала теперь и Ниар, лишенная возможности видеть.
Осаа наблюдала за ангбандской принцессой с растущим в груди почтением. Когда сердце призрака отпустило смятение, и разум перестал лихорадочно искать выход из, казалось бы, патовой ситуации, гномка вновь обрела способность мыслить четко и ясно. До момента встречи с отрядом гномов Королева Эребора хранила обет молчания. Тщетно силясь обуздать гнет кипящих эмоций, Осаа волей загоняла в себя подступающие к горлу крики отчаяния. События пережитого дня никак не хотели укладываться в голове. Слишком уж много всего предвещали недавние происшествия. Слишком
В момент, когда уставший рассудок гномки окончательно отказался от рассуждений, а душа затребовала отдыха, Торин и Ниар уже подходили к широкому горному тракту. Осаа, не чувствовавшая физической усталости, в минуты коротких привалов отходила от своей компании прочь. Гномке не хотелось присутствовать при неловких беседах сына с наследницей ангбандского трона. Торин хоть и казался совершенно спокойным, на деле же переживал гораздо сильнее своей матери. Видимо, наконец, успокоившись, он только начал осознавать, о чем именно вела речь Ниар у места побоища. И, надо сказать, радости от осмысления неожиданного признания эреборец не испытал.
«Она была бы уже мертва, если бы не его чувства, — рассуждала Осаа, наблюдая за сыном. — Он будет и впредь защищать ее, так как иначе поступать теперь и не может. И будет до последнего отрицать открывшуюся ему правду, потому что так будет удобно. Все, лишь бы не потерять свою маленькую чародейку. На деле же окажется, что ее жизнь для него важнее славы. Хотя, вряд ли Торин сумеет простить ей гибель близких в день падения Эребора. Но и тогда кипящее в нем чувство не остынет».
Гномка, сглотнув, сложила руки на груди. Все еще не осмеливаясь называть отношения Красной Колдуньи со своим сыном любовью, Осаа пыталась предугадать ход развития дальнейших событий. Говорить о чем-то конкретно было сложно. Сопоставить достоверные факты Королева не могла – для подобного следовало обладать осведомленностью, которой похвастать могла только Ниар. А девушка, мирно сидящая у костра, явно не намеревалась в ближайшее время заниматься делами политическими. Чародейка впала в глубокую задумчивость, грозящую перерасти в полноценную хандру.
А Торин тем временем оживленно беседовал с Балином на повышенных тонах. После встречи за снежным трактом, бурной и полной эмоций, путники поспешили покинуть окрестности Гундабада и спустились к долине внизу, где по заверению Двалина не могли водиться ни орки, ни тролли. Резво организовав временный лагерь, гномы сварганили еду и начали отпаивать нашедшихся членов отряда подогретым на костре элем. Кили и Фили, сиявшие как начищенные пятаки, выспрашивали у своего дяди подробности схватки с орками. Торин им в ответ беспристрастно врал. Так не любящий лицемерия и лжи, в этот раз Король-под-Горой решил отойти от собственного кодекса чести. На всякий кучерявый вопрос он с легкостью и готовностью находил изящное и разумное объяснение. Описав на свой лад то, что произошло после падения в расщелину, Торин еще больше часа излагал подробности выдуманной истории. В итоге у него вышла вполне удовлетворяющая слушателей сказка, в которую никто бы не поверил, если бы не заслуженный Торином авторитет. Сама Осаа находила в сказе сына сотни погрешностей, однако упрекнуть в чем-то молодого гнома Королева не могла. Наверное, она и сама попыталась бы отгородить Ниар от неприятностей. Правда, не перешагивая условной черты между откровенным враньем и простой недосказанностью. Для Торина же такой черты слово бы и не существовало.
В опусе Короля-под-Горой нашлось логичное объяснение всему – и разбушевавшейся буре, и слепоте Ниар, и даже чудесным образом зажившим ранам. Спутники Торина хмурились, спорили, обсуждали, но не давили на своего предводителя, предпочитая доверять ему на слово. Лишь Балин оказался недоволен услышанным. Он попросил Торина отойти на пару минут и теперь препирался с ним, как никогда. Осаа напора белобородого воина не осуждала, но находила его упрямство раздражающим. Торин, судя по всему, думал так же. Под давлением своего наставника эреборец не прогибался и от предложенной истории не отказывался, однако все чаще поглядывал на Балина исподлобья. Мудрый гном же, спустя целый час безрезультатной пикировки, махнул на своего подопечного рукой и удалился от отряда, буркнув на последок пару зычных ругательств. Король-под-Горой, с достоинством выслушав долгую отповедь учителя, лишь проводил его мрачным взглядом. Остальные путники благоразумно воздержались от каких-либо реплик.