Чертоги Казад-Дума

Каэрия

Близится время выбора, и он будет не прост. Далеко не так прост, как хотелось бы. Курунир все прекрасно понимал и потому которую ночь подряд не мог уснуть. Спокойствие покинуло его сердце, уступив позиции трепету и страху. Под гигантские жернова внутренней паники попало и знаменитое хладнокровие Белого Мага, коим он имел глупость некогда гордиться. Сейчас от былой сдержанности не осталось и следа – Саруман ходил по зале из стороны в сторону, чеканя свой шаг и нашептывая себе в бороду разные проклятия в адрес Саурона. Палантир, накрытый плотной тряпицей, стоял на своем постаменте в центре широкого атриума. Подходить к рокочущему камню чародей

не торопился. В Мордоре сейчас царил хаос, так что с беседами можно было повременить. Зато выкралась долгожданная минутка на размышления. А Курунир так давно в ней нуждался.

По разумению Белого Мага, в Эннорате творилось нечто совершенно невообразимое. Наверное, Эру, так давно забросивший любимый мир, нечаянно чихнул и тем самым пробудил на землях Эндора спящее зло. Впрочем, не в Илуватаре было дело, и даже не в пропавшем Гэндальфе. Чудак в серых одеждах хоть и прослыл сорви головой среди своих старых друзей, все же имел мудрость и такт держаться подальше от серьезной опасности. Он не в первый раз отправлялся в долгие странствия, забывая сообщить о своих планах тем, кому обязан подчиняться. Таков уж был Митрандир, и Саруман ничего не мог с этим поделать. Оставалось лишь смириться с непокорным характером младшего Майа и дожидаться от него весточки. Волноваться не стоило.

Покоя Белому Колдуну не давало воспоминание о недавно услышанном зове – прозвучавший в ночи громогласнее летнего урагана, он оглушительной песней заполнил разум чародея, немедля подчинив себе волю Курунира. Голос певшего не ведал устали и звенел громче почти позабытого Саруманом рыка Мелькора. Он раздавался на высоких нотах, призывных, пленяющих, сочных. Никто из Валар не обладал голосом столь дивным и столь властным. Певший еще ни разу не показывал своего лица владыкам Амана и Саруман, дрожа от волнения, догадывался, кому именно он принадлежал. Если домысел был правилен, принцесса Дор Даэделота заслуживала внимания к своей персоне. И не только внимание Курунира, но и всех тех айнур, что жили до сих пор припеваючи под защитой своего создателя.

Феанор многое рассказал колдуну о Миас, объяснил природу их силы и пояснил, почему они преданы Мелькору. Но Король не совсем понимал, о чем вел речь, иначе слова свои преисполнил бы восхищением и почтением. Ниар, описанная нолдо как смелый и умный воин, теперь представлялась Саруману одним из величайших лидеров всех времен. Решивший, что раскусил секрет Красной Колдуньи, Курунир, блестя глазами, представлял, как принцесса ангбандская говорит с Эру. Как принуждает его выполнить обязательство и как обманывает Первого Певца, ставя себя выше добра. И если ныне для детей Илуватара Аман служил символом мира, то Ниар должна была послужить символом его становления. Она несла в себе свободу и свободой этой готова была разрушить вечность бессмысленной, но умиротворенной жизни. Она могла предоставить существам Арды выбор, о котором они никогда и не задумывались.

Саруман тяжело вздохнул, нервно улыбнувшись. Сложил руки на груди, вслушиваясь в завывания ветра. Не хотелось покидать Изенгард, однако в этот раз не стоило заботиться о собственном комфорте. Настоящая битва кипела на севере и казалась Куруниру, что именно она в итоге окажется решающей. Обычно преданный собственным идеалам, в этот раз Белый Маг искренне сомневался в способности Саурона выстоять Мордор. Властелин Колец не обладал ни мощью, ни великой армией. На его стороне был Феанор, но что-то Саруман не верил в искреннюю преданность нолдо. Король

преследовал свои личные, корыстные цели и явно не намеревался помогать Майрону. Вместе с Сауроном под удар попадал и Курунир. Значит, следовало быстро менять стратегию поведения.

Ниар пела хоть и сильно, но цену за пение выплатила приличную. Саруман не вслушивался в ее молитву, и знать не хотел, во имя чего жертвует Миас своей душой – важность момента заключалась в его двоякости. Эру ответил ангбандке на зов и просьбу ее исполнил, однако затребовал обратной услуги, непомерно сложной. И Красная Колдунья согласилась ее выполнить, тем самым указав врагам на свои слабые места. Несомненно, песнь чародейки услышали и в Амане. Материальный мир хоть и казался смертным непроницаемым, все же для Валар оставался полупрозрачной вуалью. Теперь присоединение к битве рыцарей Валинора являлось лишь вопросом времени. А Саруман против Великих воевать не хотел. Для него жизнь оставалась дороже победы.

С другой стороны, все еще существовала возможность битвы исключительно между Сауроном и Ниар, хотя Курунир мало верил в подобное. Никто из участников набирающего обороты конфликта отступать не собирался. Это значило, что малой кровью обойтись не удастся никому.

Так или иначе, но сидеть без дела Саруман более не мог. Ему не давал покоя факт собственной неосведомленности. Понимай он, что же именно происходит и кто имеет больше шансов на победу, выбор не стал бы для колдуна очередной пыткой жизни. В глубине души уже зная, кому отдаст предпочтение, и на чьей стороне будет сражаться, Белый Колдун покосился на Палантир.

Вала Мелько в свое время ужасал даже самых смелых своих собратьев. Саурон, как истинный ученик своего учителя, продолжал добрую традицию устрашения бравых защитников Арды. Однако трон Дор Даэделота мог принадлежать только одному существу и Майрон, к счастью, им не являлся.

Право носить Железную Корону переходило к старшему отпрыску старого Короля. И Саруман мог поклясться остатками своего благородства, что Ниар, загадочная Красная Колдунья, вполне могла осилить уготованный ей путь.

…та самая принцесса ангбандская, осмелившаяся бросить вызов прямо в лицо Первому Певцу.

…та самая принцесса ангбандская, осмелившаяся бросить вызов прямо в лицо Первому Певцу. Та самая женщина, хранившая в себе тайные знания Валинора. В ее глазах горело белое пламя, и крылья из языков огня широким плащом накрывали ее плечи. В ней заключалась дикость и в ней заключалась независимость. Теперь Больг это понимал. Пробиваясь сквозь колючие кусты, без сна и отдыха, орк спешил вперед, перед глазами видя сказочной красоты лицо своего палача.

Понимая, что нужно спешить, Больг перепрыгнул через широкий ручей и трусцой побежал по тропе. Останавливаться на привал чернокровый не собирался – следовало как можно скорее передать послание Красной Колдуньи в Мордор, самому Владыке, чтобы он опасался напасть на Ниар и оградил свой народ от чародеев Белерианда.

Взращенный на суровых землях среди темных существ, не знающих ничего, кроме жестокости и вечного голода, урук впервые подумал, что в мире действительно существует истинное, ничем не сгибаемое Зло. Оцепеневший от ужаса, Больг внезапно остановился и рухнул на колени, обхватывая себя руками и начиная истошно выть. Вопль боли и страха, вырываясь из глотки монстра, разлетался по округе громоподобным рыком. И рык этот, тая в окружающей тишине, оседал невидимой тенью отчаяния на все окружающее.