Чертоги Казад-Дума

Каэрия

После отзвучавшей песни наследницы Железной Короны медлить не имело никакого смысла. Развернувшись, гундабадец направился по просторному коридору в главный зал Казад-Дума. Широко шагая, урук ловил себя на мыслях о будущем. Длинные тени плясали вокруг, навевая мысли о грядущем пире на могиле Эндора.

Длинные тени плясали вокруг, навевая мысли о грядущем пире на могиле Эндора. Причем казалось теперь Талрису, что выиграть в споре между представителями разных жизненных философий не удастся никому. Добро и зло настолько походили друг на друга, что различить их между собой не представлялось возможным. Так священное желание Ниар вернуть отца в Средиземье воспринималось иными за зло, а жестокость правителей Валинора почиталась за благодеяние. Сам уже не решающийся судить, Талрис в оцепенении следил за эльфами. Холод проник в тело колдуна и все конечности, обратившись в ледяные

култышки, покрылись гусиной кожей. Страх не отравлял сознания, но очищал его, показывая реальную картину сущего.

Он наткнулся на Феанора совершенно случайно. Собираясь вернуться к Дол Гулдуру, шел по непроходимой чащобе Лихолесья, раздумывая о Ниар и о ее поспешном решении помочь Королю-под-Горой. Надеясь в глубине души, что старшая сестра припасла пару тузов в рукаве, он перешел вброд через крохотный ручей и неожиданно для себя услышал вдали незнакомые голоса. Насторожившись, Талрис без колебаний двинулся в сторону говоривших. Ступая без единого шороха по густой лесной подстилке, Миас вышел к знакомому тракту, где не так давно имел честь биться с Олорином. И не пожалел, решив познакомиться со смельчаками-путешественниками, что вышли на петляющую дорогу Мен-и-Наугрим.

Сказать, что Талрис испугался, все равно, что ничего не сказать. Из всех самых страшных врагов судьба в этот раз решила послать пелорийцам вдогонку наистрашнейшего. Конечно, чародей не сразу узнал в лице златовласого мужчины своего заклятого врага. Но не прошло и пары минут, как имя незнакомца произнесла его спутница. Замерев на месте, обомлев и лишившись дара речи, единственный сын Моргота впал в ужас. Внимательно вслушиваясь в голоса собеседников, колдун едва дышал, боясь выдать себя. Речь путников становилась то тихой, то громкой, так или иначе подходя к концу.

— ... В Казад-Думе лежит нечто, что сможет помочь мне избавить Эндор от пелорийской тройки. Могу ли я спокойно об этом факте забыть?

Послышался глубокий смех и звук неспешных, размеренных шагов. Талрис, не смея шевельнуться, молча стоял, считая свои вдохи и выдохи. Лишь тогда, когда вокруг стало совсем тихо, и более ничья поступь не слышалась вдали, Миас позволил себе чуть расслабиться. Озноб охватил Талриса, и жуткая дрожь сковала сильное тело воина.

Сам Феанор явился в Эннорат, Верховный Король Нолдор, создатель Палантиров и Сильмарилл. Зачем он показался в Средиземье и чьим посыльным являлся, Талрис сказать не мог. Зато он точно знал, чем сулило появление Кузнеца детям Мелькора. Сглотнув, Миас сорвался с места и ринулся сквозь лес быстрым бегом.

Как можно скорее нужно было сообщить старшей сестре о незваном госте. Ниар должна была узнать о Короле Нолдор прежде, чем тот заявит о своем существовании самостоятельно.

Охотящийся за Сильмариллами, эльф ни в коем случае не должен был узнать тайны Миас. В противном случае вся работа, проделанная для освобождения отца, могла оказаться бессмысленной. Загоняя усталость глубоко в себя, а вместе с ней и панику, Талрис ускорил шаг.

Небо стремительно темнело. Едва мелькающее сквозь густую завесу древесных крон, оно сияло россыпью звезд. Не останавливаясь, чародей иногда поглядывал вверх, угадывая на черной тверди хорошо знакомую, такую любимую и одновременно с тем такую ненавистную звезду Эарендила. Ярчайшим огоньком далекое светило окрашивало Небесные Моря, являясь маяком для странников на пути к Вратам Ночи.

====== Глава 9.3: Враг моего врага ======

Ярчайшим огоньком далекое светило окрашивало Небесные Моря, являясь маяком для странников на пути к Вратам Ночи. Оно было где-то там, над головой, высоко-высоко на твердыне небесных раздолий. Путеводная звезда – Гил-Эстель – нетленным полымем озаряющая путь во тьме. Не имея возможности усладиться ее ровным блистанием, Ниар теперь с унынием припоминала ту непревзойденную красоту возлюбленного огонька на небе. К сожалению, память подводила чародейку, вырисовывая в уме неброские полотна, напрочь лишенные священного изящества и доподлинного чуда. Безрадостно улыбнувшись, Ниар приподняла голову, надеясь, что обращает ее к Висте.

Свыкнуться со слепотой оказалось непросто. Первые несколько дней невозмутимой темноты чуть не довели Красную Колдунью до исступления. Потеряв интерес к окружающему, старшая Миас силилась удержать в себе рвущуюся наружу мольбу о пощаде. Готовая в любой момент броситься на колени и заклинать Эру даровать милосердие, Ниар постепенно сроднялась с мыслью о собственной ущербности. Многому приходилось обучаться на ходу. Например, различать людей по звуку шагов или по свисту дыхания. От всевозможных действий, простых, по сути, вовсе пришлось отказаться. Так,

например, ангбандская воительница лишилась возможности прогуливаться в одиночестве. Каждый ее шаг, даже самый маленький, таил уйму опасностей. И так сбавившие темп путешествия гномы были вынуждены идти в три раза медленнее обычного. Не смеющие попрекать Ниар в ее горе, они, тем не менее, шепотом бранились на несчастную девицу. Эльфийские девы, коих отчаянный отряд Торина Дубощита решился сопроводить до Ривенделла, в силу своих возможностей поддерживали смертную дочь Эннората: Илийя водила Ниар к родникам и источникам, помогая решать дела сугубо женские; Арвен учила старшую Миас ходить, ориентируясь по звукам; словом, каждый раз, когда дочери Мелькора была необходима помощь, красавицы эдхил вновь и вновь оказывались рядом. Ниар, принимающая их расторопность и сознающая цену их бескорыстного труда, даже не знала, как и чем отблагодарить своих спасительниц. Зная, что в долгу не останется, Красная Колдунья утро начинала с мыслей о квенди и день свой заканчивала мыслями о них.

Ситуация стала чуть лучше тогда, когда отряд перешел через Седую Реку. Недалеко от Хитлада смельчаков ждал крайне неожиданный, но до ужаса приятый сюрприз. Нашлись кони, отпущенные Ниар еще на подступах к горным кряжам севера. Мирно пасшиеся на мрачном лугу под сенью векового леса, они смиренно дожидались своих хозяев. Арго, заметно исхудавший за время странствования во льдах, привел с собой не только эльфийского мереаса, но и белоснежного камаргу сестрицы. Громко смеющиеся гномы с криками на устах приветствовали лошадок, не чураясь новичка. Ниар же, заслышав о серебристом красавце, даже на какое-то мгновение опешила, не зная, что и думать. Лишь прикоснувшись к тонкому скакуну, Миас сумела узнать в нем преданного спутника Анаэль. Видимо сестрица решила отправить друга к землям, далеким от войны. Едва сдерживая рвущиеся из груди крики отрады, наследница Железной Короны с любовью приобняла снежную лошадку. Остальные, обрадованно начав перекладывать свою поклажу на спину мереаса, лишь дивились способности Ниар находить общий язык с животными.

С того самого дня никому более не пришлось сбавлять шаг. Красная Колдунья, не спрашивая ничьего совета, вверила свою жизнь Арго. На время конь стал для чародейки ногами. Крепко ступающий даже по скользким скалам, жеребец нес хозяйку на спине с осторожностью и трепетом. Ровно взбираясь на кручи изо льда, скакун вышагивал впереди всей компании, высоко вздернув голову. Чуть приободрившаяся Ниар лишь улыбалась и довольно похлопывала скакуна по шее.

Не так давно судьба вновь преподнесла чародейке дарование, в этот раз руками Кили и Фили. Братья с улыбками на устах (Ниар точно знала, что они улыбались, она буквально слышала их улыбку) поднесли ангбандке ими же сшитую повязку на глаза. Достаточно широкая, длинная, она была сделана из любовно вырезанного куска плотной ткани, похожей на парчу. Валар его знает, где молодые гномы умудрились отыскать дорогой шелк в той глуши, где находился отряд, но факт оставался фактом. Дрожащими руками державшая нежданный подарок, Красная Колдунья даже не сумела поблагодарить племянников Торина. Губы ее скривились, с глаз брызнули слезы. Кили и Фили, тут же девушку приобняв, помогли Ниар надеть обнову. Чмокнув непоседу в обе щеки, попросили не обижаться на своего дядю за молчание и дурное настроение. По их словам, Торин таковым был всегда, и судить его за суровость не следовало. Чародейка, неожиданно раскрасневшись, заверила юношей, что обиду на Короля не таит. Довольные ее ответом, Кили и Фили поспешили удалиться, оставив Ниар наедине с собой.

Так шли недели, сменяя друг друга. Воздух постепенно становился теплее, наполнялся щебетом птиц и стрекотом разных насекомых. Поврежденная кость почти зажила. Не видящая теперь, Ниар с дрожанием в сердце осознала для себя простую и светлую истину: плоская некогда вселенная, ранее окрашенная для чародейки исключительно в серые тона, ныне начинала обретать иную форму и заполняться совершенно свежими образами. День ото дня Красная Колдунья становилась сильнее, выносливее, жестче. Тело, крепкое и привыкшее к нагрузкам, медленно, но верно приспосабливалось к неспособности разума обозреть окружающее. Уши улавливали ранее недоступные Ниар звуки, спина и ноги с легкостью находили необходимый баланс. Так что вскоре ангбандка уже и не замечала слепоты. Вспоминались уроки отца и бесконечные ночи тренировок среди кромешного мрака. Каждый отзвук лепестков, каждое малейшее движение травинок на земле отдавалось в голове принцессы тонко звучащим эхо. Эру, желая лишить своего врага достоинства, ошибся. Ниар не потребовалось много времени, дабы понять: для того, чтобы видеть, вовсе не нужны глаза.