Чертова дюжина
Шрифт:
День пуска динамо-машины выдался прохладным и сереньким. Из ущелий скал порывами дул ветер, воронками закручивал песок и поднимал вверх.
День был воскресный. С главного стана пришли рабочие и служащие. Из поселка прибежали ребятишки во главе с Циреном. Притащился и дед Аким. Последнее время он болел и редко выходил из дома.
Цирен подвел к речке босоногую компанию и, показывая на шумный порог Безымянки со значительным видом фокусника, приготовившего необычный номер, сказал:
– Видите колесо?
–
– Сейчас загорится, – сказал Цирен.
– Колесо? – удивились ребята.
– Не, лампочки на столбах.
Порог Безымянки кончался небольшим, но стремительным водопадом. Около него плавала лодка, привязанная к толстым лиственничным стойкам, на которых лежал вал колеса.
Саша, Дина, Витя и Мирошка, волнуясь, стояли на берегу. Толя и Слава плавали в лодке, подводили под водопад деревянный желоб.
Цирен увидел, что вода с пеной и брызгами начала падать в желоб.
– Вот смотрите! Ра-а-аз! – сказал Цирен.
Вода побежала по желобу и ринулась вниз на колесо.
– Вот смотрите! Два-а! Вот смотрите… – Он быстро переводил взгляд с динамки, установленной на деревянной подставке у самой реки, на столбы с лампочками.
Вода хлестала на колесо, обдавая его пеной. Но колесо не двигалось.
Рабочие на берегу стали пересмеиваться.
– А ты его ногой! – насмешливо крикнул кто-то.
Толя растерянно взглянул на толпу, но ободрился, заметив, что к берегу торопливо подходили инженер и Домбаев.
– Петр Сергеевич! Что же это? – крикнул Толя, в волнении снимая и надевая очки. – Оно не крутится!
Инженер не спеша подошел к динамке, рукой потрогал вал, провел пальцем по ремню:
– Странно… Все расчеты верны… Ничего не понимаю.
Он подошел к берегу.
– А ну, попробуйте, не зацепилось ли колесо?
Толя запустил в воду руку и с трудом отцепил от лопаток колеса большую коряжину. Колесо завертелось, заработала динамка. Инженер включил рубильник.
– Смотрите, – обратился к товарищам Цирен. Он хотел крикнуть «три!», но его опередил Мирошка.
– Три! – крикнул он.
И в дневном свете бледными огоньками вспыхнули на столбах электрические лампочки.
– Браво! – закричал Петр Сергеевич и захлопал в ладоши.
– Ура! – заорали ребятишки.
Мирошка не утерпел и по старой привычке решил пошутить. Он снял кепку и стал подбрасывать ее вверх.
Разговор по душам не вышел
Еще издали увидев деда Акима, Слава сказал сквозь зубы:
– Старик плетется!
Он никак не мог забыть поведение старика по дороге к котловине горных духов и по этому поводу исписал целых семь страниц в своем дневнике.
Остальные ребята тоже недолюбливали деда Акима и не могли понять, зачем тот ходит на участок «Чертовой дюжины».
– И чего таскается! – с сердцем воскликнула Саша.
Дина, Витя и Толя не выражали вслух своих мыслей по поводу частого прихода
Было около семи часов утра. Бригада кончала свой рабочий день. Легким дымком поднимался из падей туман, скользил по реке и медленно таял в воздухе. Ребята работали в шубах, дыханием отогревали покрасневшие руки. Ноги были сырые от росы и влажного воздуха. Но все эти трудности казались пустяком по сравнению с дневным бедствием – мошкой. Ночью, при скудном свете Толиного изобретения, работать было все же во много раз легче, чем днем.
Докурив трубку, старик с интересом осмотрел следы взрыва в забое, постукал палкой железо на покате и, чему-то удивляясь и рассуждая сам с собой, направился к бутарке и там неутомимо простоял на ногах все время, пока Домбаев снимал золото.
– Что пришел, дед Аким? – спросил Аполлон Иннокентьевич.
– Да вот, бают, ребята не хуже взрослых работают…
– Ну, убедился?
– Ась? – не понял старик.
– Убедился, говорю? – повторил Домбаев.
– Посмотрел, – неопределенно ответил старик.
Ребята пошли сдавать золото, а Мирошка остался с дедом Акимом. Его очень занимало – зачем молчаливый старик, всю жизнь проживший особняком от людей, так часто стал бывать на участке бригады, и не просто бывал, а интересовался работой ребят и пытался сблизиться с ними.
Мирошка и дед Аким сели на прежнее место. Старик долго молчал и посасывал трубку. Мирошке же казалось, что он не решался приступить к какому-то важному для него разговору. Чуял он, что связан был дед Аким с его тайной, оттого и влекло старика к Мирошке больше, чем к другим ребятам.
– Ты, Мирон, будто стороной от ребят стоишь? Или мне почудилось так… – наконец заговорил старик.
Мирошка растерялся.
– Я… нет, дедушка, почему ты так думаешь?
– Стало быть, почудилось мне, – вздохнул старик и продолжал: – Гляжу, все гляжу на вас, удивляюсь… Многое невдомек мне: правильную жизнь начали вы али неверную? Вот все и хожу, все и смотрю, все и думаю… Чья жизнь правильнее – моя была али ваша? И выходит, что ваша.
Мирошка с удивлением смотрел на старика и не знал, принимать ли за чистую монету его слова. Что-то уж очень он разоткровенничался!
Желтыми, обожженными пальцами старик набил трубку и, пряча лукавый взгляд от Мирошки, продолжал:
– Двадцать пять лет тому назад бес меня попутал, назначил меня в горы лешим. Вот и брожу, брожу я в горах, людей пугаю.
«Да в здравом ли он уме?» – с беспокойством подумал Мирошка.
Старик, видимо, понял мысли подростка.
– Что, думаешь – рехнулся старик?
Он поднял седые брови, острыми глазами взглянул на Мирошку.
– Правду говорю, сынок, правду. – Он покачал головой. – Так в леших и хожу. Люди сторонятся меня. В лесу мне вольнее, а все потому, что бес попутал.