Чертовка для безопасника

Зайцева Мария

— Не дергайся, Марта, — он опять убирает от моего лица волосы, кожа на пальцах царапучая. Приятно до дрожи. Сволочь какая… Приятная. — Ты обо мне так плохо думаешь, что даже смешно.

— Плохо? Плохо? — заевшая пластинка во мне никак не перейдет на следующую звуковую дорожку.

— Конечно, плохо… Неужели ты думаешь, что я стал бы тебя ебать, если б был женат?

— А что тебе помешало бы? — фыркаю я.

— Ну… Не знаю… Например, обязательства перед женой? Или уважение к ней? Любовь, в конце концов?

— Многим это

не мешает!

— Я - не многие, — он становится невероятно серьезным, а пальцы переползают с лица на шею, чуть ласкают, а затем…

Затем он неожиданно поднимается, отпуская меня, и садится, опираясь на изголовье кровати.

Я пару минут лежу, тупо пялясь в потолок. Удивляясь. Он же, вроде, секса… Член стоял… Бросаю взгляд на простыню, топорщащуюся в районе паха, поправляюсь – стоит.

И что? Опять будет насмехаться? А потом трахнет? Вот и весь разговор…

— Я - вдовец, — неожиданно говорит Кирилл, вытягивается, разминает шею, — женился сразу после совершеннолетия… Первая любовь, первые отношения… Женился, родился сын. Никита, Кит. А через три года она… Рак, знаешь ли, бывает внезапным. Сгорела за несколько недель.

Я переворачиваюсь на живот, смотрю на него внимательно, ища на лице признаки… Ну… Не знаю… Боли? Сожаления? Он ее еще любит?

— Ты ее еще любишь?

Вопрос вырывается неожиданно даже для меня. зачем спросила? Дурёха…

А если скажет, что да? Что делать будешь?

—Любил, — коротко отвечает он, вытягиваясь сильнее, вдыхая и выдыхая нарочито медленней, — а сейчас… Сложно сказать, Марта… Это так давно было, столько всего произошло, что-то забылось…

— Мне жаль.

— Мне тоже, да. Кит вырос без мамы. Я, конечно, старался, чтоб он не чувствовал себя… Но все равно.

— Он на тебя похож?

— Немного, — Кирилл улыбается, тепло так, легко, — но больше на маму свою. Такой же… Улыбчивый.

— Мне кажется, ты тоже улыбчивый… — эта фраза тоже вырывается сама собой, я не контролирую уже то, что говорю, смотрю на него, опираясь на кулак и рассматривая лицо Кирилла пристально.

— Не-е-ет, — тянет он, — это вообще не так. Слышали бы тебя мои… Друзья.

— А у тебя много друзей?

— Нет, мало.

— А родственников?

— Тоже… Кит, Юрик… И все, наверно.

— Как ты с папой познакомился?

— Он меня спас, — пожимает плечами Кирилл, — если бы не он… Так что я теперь в долгу.

Это слово неприятно режет слух, хочется развернуть тему, пусть и опасную. Но я не успеваю.

Кирилл усмехается, оглядывая меня, лениво качающую ногой и рассматривающую его очень даже говорящим взглядом.

— Так что, я больше женат не был, особых привязанностей нет… Пока. И все, что тебе надо знать про меня, ты уже знаешь. А теперь ползи сюда и отсоси мне.

— Ах ты… — я опять задыхаюсь от гнева.

Ну надо же! Только-только нормально начали разговаривать, Кирилл немного приоткрыл свою вечную циничную маску…

И все! Тут же все прекратилось! Опять он - гад, циник и хам! Ну вот как это все умещается в одном человеке?

С одной стороны – явно заботливый отец, поднимавший сына в одиночку, нежный, опытный любовник, очень тонко чувствующий человек, видящий меня иногда просто насквозь, а с другой – вот такое гаражное хамло?

— Ах я, — передразнивает он, с огромным удовольствием разглядывая мое красное от гнева лицо, потом скользит по кровати, тянет руки, ловит не успевшую среагировать меня, распластывает опять под собой, — ну ладно, так и быть, сначала полижу тебе. А потом - минет!

И спускается ниже, не слушая возражений.

Которых нет, собственно.

Он, конечно, гад. И сволочь. Циничная… Тварь… Ах… Скот… Просто скот… О-о…

Цепляюсь за простынь, выгибаюсь, непроизвольно шире раздвигая ноги, потому что невозможно по-другому, нереально! Как он это делает? Как он…

За окном - неяркий северный день, а у нас тут - просто африка…

Пусть дольше длится…

Я изо всех сил желаю этого и не догадываюсь, что моему безмятежному плотскому счастью срок - всего неделя…

Глава 28

Глава 28

В эту неделю мне постоянно кажется, что Кирилл совсем не спит: поздно ложится, рано встает.

Сладко терзает меня по вечерам, и не только по вечерам…

Но именно перед сном замечаю привычку: полежать со мной, пока не усну.

Но затем - встает и уходит. Я это чувствую.

Пару раз делаю вид, что уснула, а потом на носочках бегу по комнатам, чтобы постоять у окна и посмотреть, как он дрова колет или чем-то занимается в сумраках белой ночи.

Его спина, обтянутая майкой защитного цвета, невероятно соблазнительна, невозможно оторвать взгляда. Я и не отрываю. Смотрю. Подглядываю, от себя пряча причины всего этого безумия.

Почему-то кажется, что, если не признаюсь себе, то и, вроде как, все по-прежнему, и ничего не происходит…

Мир - где-то там, далеко…

И только отголоски его проникают в наше замкнутое пространство на двоих…

— Акварельную бумагу! Я просила акварельную бумагу! — ворчу я на Юрика, когда он навещает с покупками и привозит не то, что я просила.

Юра в ответ тянет губы в невероятно знакомой ленивой усмешке, я смаргиваю и отворачиваюсь…

Чертовы Кирсановы…

Манкие, как инкубы.

Приходится рисовать на бумаге для черчения. Хорошо, хотя бы карандаш есть, и у меня к концу десятого дня образовывается папка с рисунками.

Хит сезона – идеальное мужское тело. Кирилл позировать мне отказывается, и я накидываю его по памяти с большим тщанием и трепетом в сердце. Так же собираю небольшие намалёвки. Пребывание в таком красивом, немного сказочном месте пополняет тайные запасы моего вдохновения.