Чёс (сборник)
Шрифт:
Он принялся писать мемуары, по главе на каждый год жизни. Первые пять глав были очень короткими. На странице 456, в гуще подвигов его тринадцатого лета, кончились чернила в последней ручке BIC, и дочка садовника получила в подарок россыпь бесполезных желтых палочек – отличные сувениры. Большие университетские блокноты с разделителями и пружинкой уступили место тонким фиолетовым тетрадям с юным Пушкиным на задней обложке. Пушкин выглядел негром, и Итана это радовало.
В его третий советский Новый год, когда юморист поднял бокал с шампанским, приветствуя зрителей, американский телевизор отказался подчиняться пульту. На
В распоряжении Итана было два государственных канала с балетом и погодой, новости Днепропетровска и случайные сполохи турецких передач сквозь бисерную кулису помех. По ЦТ-1 даже начали в какой-то момент показывать телевикторину, точную копию Jeopardy; еще через четыре года он знал почти все ответы.
Фред
Я всегда езжу в Азию во время эпидемий, – довольно сообщил сосед, распутывая шнур от шумоподавляющих наушников. – Пусто, чисто и дешево. Всюду скидки. САРС, птичий грипп, свиной грипп, теперь вот этот, как его, РВР – умирает-то каждый раз человек сто, а страху на миллион. Сингапур вообще сказка, там, стоит одному китайцу кашлянуть, тротуары месяц моют “пьюреллом”. Вот ты сколько заплатил за билет?
– Не знаю, – ответил я. – Я в командировке.
– Ага. Ага. Хочешь знать, сколько заплатил за него я? – он выдержал паузу, будто бы и вправду предоставляя мне возможность сказать нет. – Пятьсот долларов! Бизнес-класс! В оба конца!
Японская стюардесса в марлевой маске поставила нам на столики по бокалу шампанского. Из нагрудного кармана ее формы выглядывал цифровой термометр, что вкупе с маской придавало ей смутное сходство с медсестрой. Три фетиша в одном флаконе.
– Господа, – пропела она сквозь марлю, доставая термометр. – Позвольте.
– Че, штаны спускать? – заржал сосед, ерзая на месте. Воротник его розовой рубашки-поло, расстегнутой на все три пуговицы, обрамлял равнобедренный треугольник седого пуха. Такой же пух клеился неубедительным нимбом к малиновому черепу. Еще до посадки в токийской Норите сосед успел мне рассказать, что летит в Бангкок из Далласа, что лучшие бляди теперь не в Патпонге, а в Банглумпу и что в этот, девятый, визит он намерен удержать личный рекорд: сорок восемь девушек и ни одного леди-боя. На кадык смотреть бесполезно, объяснял он, кадык теперь многие подпиливают, чик-чик (он как бы побрил шею пальцем, от чего меня замутило), секрет фирмы – ступня.
Стюардесса вежливо улыбнулась и поднесла термометр, похожий на плоскую ложку с длинным черенком, к его распаренному лбу. На расстоянии сантиметра-другого от кожи раздался протяжный писк, и в центре ложки зажегся зеленый огонек.
– Спасибо, – сказала стюардесса, переводя прибор на мою переносицу. Хоть я и сам видел, что соседа он не касался, противно было все равно. Пи-и-и-и. Когда поле зрения освободил диск термометра, в нем уже плясал бокал, а в бокале шампанское. Сосед тыкал им мне в лицо, держа свой поодаль.
– Давай, давай, тоже мне. В гостинице отоспишься. Тост! За тупых паникеров,
Мы чокнулись. Пи-и-и-и, откликнулся термометр, сквозь хиджаб удостоверяя здоровье малайки, сидящей сзади меня.
– А главное, – продолжал сосед, – они насчет гандонов наконец расслабились. Впервые, можно сказать, за двадцать лет. С этой новой хренью как-то не до СПИДа стало.
Пи-и-и-и. Удаляясь, уже на полпути к эконом-классу.
– Простите, – сказал я, глядя в иллюминатор. – Я, наверное, все-таки глаза прикрою. А то вторые сутки без сна.
Пи-и-и-и.
– Понимаю, – сказал сосед с жалостью. – Понимаю. Как же. – Он нахлобучил на голову свои дорогущие наушники, не подсоединяя их ни к какому другому устройству, и включил шумоподавление.
Пик-пик-пик-пик-пик!
Комната была как комната, с кроватью и шкафом. Вентилятор вяло месил влажную духоту; сиреневые обои шли пузырями. Вчера я проколол один авторучкой, выпустив в комнату кубический сантиметр антикварного воздуха. Сегодня внутри дыры мне почудился текст. Поддевая ногтем сохлый клейстер на изнанке, я общипал бумагу вокруг – на свет показалась просмоленная газета. В подобных случаях всегда надеешься попасть на какой-нибудь эпохальный заголовок: The Titanic, in Maiden Voyage, Sinks off Coast of Atlantic или Germany Invades Poland. Вместо этого меня встретила древняя реклама:
Линолеум Фармингтона ПРОЧЕН
И посему НАДЕЖНО СЛУЖИТ.
Моя ручка оставила нечаянный росчерк через слово “посему”.
В дверь постучали. Я почему-то сразу понял, кто это будет. Так и оказалось. Сосед из Далласа с бутылкой непонятно где добытого ямайского рома и мятой жестяной кружкой.
– Ого, – сказал я, – тебя что, в город выпустили?
– Смеешься? Это из багажа. Вез в подарок одной тут… – Он плюхнулся на кровать и протянул кружку мне. – Ну, давай знакомиться как следует. Фред Поллик.
После того как рабдовирус Риклера обнаружился у сухолицего немца в последнем ряду нашего салона, на эвакуацию самолета ушли считаные минуты. Самого немца, окутав в подобие савана, увезли на “скорой” под военным конвоем.
Почти сутки нас вперемешку с пассажирами рейса Токио – Катманду, на котором зараженных нашли аж троих, держали в ангаре; его стены закрывал странный белесый пластик вроде того, что висит у входа в морозильные камеры. На второй день всех граждан США, которых с обоих рейсов набралось около сорока, перекинули грузовым самолетом, обитым изнутри в такой же пластик, на военную базу в Гавайи. При базе имелось что-то вроде офицерской гостиницы, которую отдали в наше распоряжение. Если бы не окна, затянутые во все тот же материал, и не вооруженная охрана на входах и выходах, гостиница была бы вполне приличная. Приличнее той, которую фирма снимала мне в Бангкоке.
– Ну что, – сказал Фред, налив кружку почти до краев и вручая ее мне. – Наше здоровье, ха-ха.
– Погоди. А ты из горла будешь пить? А если ты больной?
– Так я, друг, больше делиться не собираюсь, – ответил Фред. Он ловко крутанул полную на две трети бутылку, создав в ней янтарный омут, воткнул горлышко в свой ухмыляющийся рот и оторвался секунд десять спустя уже заметно пьяным.
– Как ты думаешь, сколько нужно забашлять местной девице, чтобы пришла обслужить нас прямо в карантин? – спросил Фред.