Честь Рима
Шрифт:
Катон кивнул, и вытирая остатки гарума с подбородка, ответил.
— У нас с Макроном есть дела в Лондиниуме. Мы вернемся, как только сможем, обещаю.
— Дела? — лукаво повторил Аполлоний. — Так мы теперь это называем?
Катон бросил на него предостерегающий взгляд. Не стоило вдаваться в подробности, которые могли бы встревожить его сына. Шпион пожал плечами и продолжил разделывать хрящи в своей миске, бросая куски Кассию, который ловил их в воздухе и облизывался длинным розовым языком в ожидании продолжения.
— Что вы с дядей Макроном собираетесь делать в Лондиниуме? — спросил Луций. — Будет ли это опасно?
Катон
— Возможно. Но в основном для плохих людей, которые встанут у нас на пути.
— Ой…
— Послушай, парень, — вмешался Макрон. — Мы с твоим отцом всегда проходили через любые неприятности невредимыми, не так ли?
Луций скорчил гримасу и указал на свежий шрам над глазом отца. Катон не смог удержаться от смеха.
— А ты точно подметил. Но в этот раз я сделаю все возможное, чтобы мне не причинили вреда.
— Пожалуйста, сделай это, — сказала Клавдия. Она слабо улыбнулась, но беспокойство в ее голосе было очевидным. — Возвращайся к нам в целости и сохранности, Катон.
Он кивнул. Это был не первый раз, когда он оставлял позади любимую женщину, идя навстречу опасности. Но он понимал, что все изменилось. В первые дни у них с Макроном не было никого, кто бы беспокоился о них, когда они шли на войну. Их единственной семьей было солдатское братство. Воины, которых связывали узы даже более тесные, чем братьев и сестер в гражданских семьях.
Теперь Катон стал отцом, и с самого начала он почувствовал к сыну любовь, которая была столь же глубокой, сколь и неожиданной. Он понял, что чувствовал к нему его собственный отец, и ощутил груз стыда за то, что не оценил этого, пока старик был жив. А еще была Клавдия, энергичная женщина с умом и находчивостью, которыми он восхищался. Хотя они познакомились меньше года назад, Катон был уверен, что именно с ней он проведет остаток своих дней. Возможно, они построят свой дом здесь, в новой провинции. Может быть, даже в колонии, где его лучший друг уже пустил корни. Британия обретет мир сразу же, как только последние из племен и гнезд друидов, которые еще держались, поймут бесполезность сопротивления Риму. По мнению Катона, разумно было предположить, что все закончится в течение года. Он просто молился Фортуне, чтобы дожить до этого времени и поселиться со своей семьей, возлюбленной и друзьями.
— Клавдия, я вернусь. У меня теперь есть все, ради чего стоит жить.
— Я знаю. — Она поцеловала его.
Луций поймал взгляд Макрона и незаметно положил палец в рот, имитируя рвотное движение. Макрон только что сделав большой глоток вина, и теперь он выдохнул жидкость через ноздри, подавившись смехом. Петронелла посмотрела на него с беспокойством и постучала его по спине. — Ты плохо влияешь на этого мальчика.
Катон повернулся к сыну, заставляя себя не улыбаться.
— Я все видел. Слушай сюда, ты — хозяин дома, пока нас с Макроном не будет. Это значит, что ты должен присматривать за Клавдией вместо меня и делать все, что скажет тебе Петронелла.
Макрон вытер нос и прочистил горло, поморщившись от жжения в ноздрях.
— Твой отец прав, парень. Петронелла имеет право командовать в этом доме, и забыть об этом может только настоящий храбрец. Делай, как она говорит, а?
Петронелла сузила глаза на мальчика, и они обменялись озорной улыбкой.
— Я бы предложил тост: за дом, очаг, семью и дружбу, — объявил Аполлоний, —
— Ба.
«Это был прекрасный момент», — подумал Катон. Их шестерых объединяло счастье, и даже напряженность между шпионом и Макроном ослабла. Это было воспоминание, которое он решил бережно хранить, особенно учитывая опасность, грозившую им всем. Если они потерпят неудачу, он не сомневался, что лидеры преступных группировок не удовлетворятся только их головами. Если бы они были похожи на римские банды, то сначала убили бы тех, кто бросил им вызов, а затем их женщин и детей, чтобы те послужили предупреждением несчастным, над которыми они имели власть.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Макрон почесал свою заросшую щетиной челюсть. — Ты уверен, что не хочешь взять собаку?
Катон отрицательно покачал головой, наклонившись, чтобы нежно погладить шею Кассия. Огромный зверь прислонился к бедру хозяина и открыл пасть в широком зевке. Парное дыхание клубилось вокруг его морды в розовом свете рассвета. Несмотря на наступление весны, воздух был холодным и свежим, а на пучках травы, растущей у главных ворот колонии, лежал легкий иней.
— Мы не хотим привлекать внимание, а Кассий из тех собак, которые заставляют головы поворачиваться. Ты уродлив как грех, не так ли, мальчик?
— Этого нельзя отрицать.
Кассий смотрел то на Макрона, то на Катона и радостно вилял обрубком хвоста при звуке своего имени.
Катон накинул поводок на шею собаки и передал конец Макрону.
— На случай, если он попытается следовать за мной. — Затем он поднял свою походную сумку, погладил Кассия по голове и встретился взглядом с Макроном.
— Увидимся в Лондиниуме через три дня, если будет на то воля богов.
— Мы с ребятами будем там, несмотря ни на каких речных пиратов.
— Из того, что я слышал, они будут обходить вас стороной.
— Если они достаточно мудры, чтобы усвоить прошлый урок.
Катон кивнул, глядя мимо Макрона на крышу дома легата, возвышавшуюся над окружающими зданиями. Он попрощался с Клавдией и поцеловал Луция, который еще спал, перед тем как покинуть дом, так как не хотел, чтобы перед ветеранами, которых он собирался вести в бой, проявлялись какие-либо эмоции.
Прошло какое-то время, а затем два друга сцепили предплечья, после чего Катон отвернулся от колонии и жестом приказал ожидающим ветеранам следовать за ним. Их было семеро, одетых в простые плащи, видавшие лучшие времена. Каждый нес небольшую сумку с запасной одеждой, обернутую вокруг их оружия — прочных палиц или мечей. Если бы кто-нибудь спросил, зачем они отправились в путь, он бы ответил, что они едут в Лондиниум, чтобы купить охотничье снаряжение и собак. В это время года люди выходили из своих зимних жилищ с желанием вкусить свежее мясо — обычное явление. Рамирий и его отряд нагрузили небольшую тележку выделанными овчинами, чтобы можно было выдать себя за торговцев, везущих свой товар на рынок Лондиниума. Если повезет, группы встретятся на складе, не привлекая внимания, которое они получили бы, если бы вошли в город все вместе, как единое целое. У преступных группировок было много осведомителей на улицах и в трактирах, чтобы улавливать потенциальные возможности или угрозы. Для успеха планов, вынашиваемых Катоном, было крайне важно, чтобы враг не осознал опасности, исходящей от его людей, пока не станет слишком поздно.