Честь Рима
Шрифт:
Катон глубоко вздохнул и обратился к бандитам, стоявшим в углу.
— Сдавайтесь! Вы в меньшинстве. Вам не выбраться отсюда. Бросайте клинки.
Они замешкались на мгновение, прежде чем старший из них прорычал:
— Пошел ты!
Его выживший товарищ был нервным на вид молодым человеком. Катон увидел, что кинжал в его руке колеблется, и обратился к нему с приказом.
— Брось его, или его выбьют из твоей руки. Бой окончен, парень.
Прошло короткое колебание, прежде чем юноша бросил свой кинжал на землю у ног Катона и быстро отошел от своего спутника.
— Трус, — прорычал второй головорез. —
Катон глубоко вздохнул и осмотрел хаос вокруг жаровни, затем отдал приказ своему второму командиру, опциону Катиллу.
— Найди что-нибудь, чтобы связать пленников. Руки и ноги. Затем отведи их во двор за трактиром. Я позабочусь о наших раненых.
Двоих ветеранов, получивших ножевые ранения, усадили на скамью, стоявшую ближе к свету огня, и Катон помог им снять туники. У одного из них была рана на плече, где лезвие прошло через мышцу, не задев кости. Болезненная рана, но не требующая ничего, кроме наложения швов и отдыха, чтобы обеспечить хорошее выздоровление, при условии, что рана не загноится. Другому ветерану, Силению, повезло меньше. Он стиснул зубы и поморщился, отнимая окровавленную руку от живота, и увидел широкий разрез, в который глубоко вошло лезвие и пронзило его внутренности. Кровь темноватой жидкостью вытекала из разорванной плоти раны. Катон уже видел подобные раны и знал, что шансы на выздоровление у ветерана были невелики. В большинстве случаев через несколько дней рана приобретала неприятный запах, и жертва умирала в муках.
— Выглядит паршиво, а, господин? — Силений мрачно улыбнулся.
Катон не ответил, но взглянул на трактирщика, который снова появился в дверном проеме кухни и нервно оглядывал комнату.
— Ты. Принеси мне воды и чистые тряпки. Быстро. — Он снова обратил свое внимание на Силения. — Мы сделаем для тебя все, что сможем.
— Вы ничего не сможете сделать, господин. Вам придется оставить меня позади.
— Я знаю. — Катон кивнул другому пострадавшему. — Вы двое возвращаетесь в Камулодунум.
— Я никуда не пойду, господин. Я не могу идти, да и не хочу лежать в телеге.
Катон мог себе представить, какие мучения вызовет тряска и дребезжание колес телеги на ухабистой дороге.
— Ладно, хорошо. Ты останешься здесь, пока не поправишься.
— Или не поправлюсь…
Катон похлопал его по плечу и встал, когда трактирщик вернулся с ведром и тряпками. Когда он поставил их на землю, Катон обратился к нему.
— Нам понадобятся иголка и нитки.
— Моя жена знает, где они, господин.
— Тогда иди и приведи ее.
— Я не могу. Она гостит у родственников в Лондиниуме.
Катон скрипнул зубами от досады.
— Ладно. Тогда убери этот беспорядок и принеси нам еще еды и вина. Иди.
Трактирщик поспешно вернулся на кухню, а через мгновение появился мальчик с ведром и шваброй и принялся за работу. Катон, как мог, перевязал раны двух ветеранов,
Когда пять связанных членов банды были расставлены у стены конюшни, он осмотрел их при слабом свете. Человек с тяжелой раной на голове был еще в сознании и что-то тихо лепетал, а его товарищ, которого ошпарили, пришел в себя и стонал в агонии. Фестин и член банды, отказавшийся сдаться, угрюмо смотрели в ответ, а самый младший из них выглядел напуганным.
— Это, наверное, самая замечательная банда головорезов, из тех что мне когда-либо приходилось видеть, — прокомментировал Катон Катиллу.
— Что вы хотите с ними сделать, господин?
Катон почесал челюсть, как бы размышляя, прежде чем ответить.
— Сначала несколько вопросов.
— Спрашивай, — усмехнулся Фестин. — Мы ничего не скажем. Верно, парни?
Только мужчина рядом с ним поддержал его ворчанием. Юноша ничего не сказал и попытался перестать дрожать.
— Правда? — Катон медленно кивнул. — Это мы еще посмотрим.
Он подошел к ним и присел на корточки перед человеком рядом с Фестином, а затем вонзил острие кинжала в ногу головореза, чуть выше колена. Челюсть мужчины открылась от шока, затем он взвыл от боли, когда Катон провернул лезвие влево, затем вправо, затем вытащил его и вытер кровь о подол туники бандита. Он взглянул на Фестина.
— Готов говорить?
— Отвали.
— А ты крепкий орешек, я погляжу. Судя по твоему виду, ты когда-то был боксером. — Катон решил поработать над тщеславием этого человека. — Твое лицо кажется знакомым. Ты когда-нибудь дрался в Риме?
— Восемь лет назад. Перед самим императором. Старый Клавдий подарил мне золотой торк, когда я стал чемпионом.
— Теперь я вспомнил.
Фестин усмехнулся.
— Полагаю, ты помнишь, как его жена тоже отсасывала мне? Ты долбанный идиот. Я никогда в жизни не был в Риме. Ты думаешь, что сможешь меня разыграть? С кем, по-твоему, ты имеешь дело? Я не собираюсь выкладывать все начистоту. Ни тебе, ни кому бы то ни было. Я дал клятву молчания самому Дису [8] . Так что отвали со своими вопросами.
8
Дис — Диспатер (Дис, Дит, Дис Патер, Дит Патер), лат. — другое имя римского бога подземного мира Плутона, тождественного греческому Аиду (Гадесу).
— Понятно. — Катон переложил рукоятку кинжала в нижний хват, напрягая нервы человека напротив, чтобы убедить его говорить. — Может быть, ты и не выложишь все начистоту, но это сделает кто-то другой.
Он вонзил клинок в живот человека, стоявшего рядом с Фестином, и жестоко рассек его поперек, а затем выдернул кинжал. Сквозь разорванную ткань туники бандита вывалились жирные серые кишки. Его глаза зажмурились, он закрутил головой по сторонам, его рот широко растянулся, когда он закричал. В конце ряда пленников голова юноши дернулась в сторону, и его вырвало. Фестин отпрянул от своего смертельно раненого товарища, и Катон наклонился к нему, на этот раз вытирая лезвие о тунику боксера, прямо под его подбородком.