Честное врачебное

Поллина Лена

Эту ночь я не сплю. Вспоминаю огромные глаза мажорки. Как она плакала и оправдывалась перед своим Темкой, а ко мне даже не вышла…

Три раза встаю покурить, захожу к Еве и поправив ей одеяло целую сестренку в щеку.

Моей девочке двенадцать и она— единственная кого я балую.

Наверное поэтому я не думал о детях, потому что под боком у меня всегда была она.

И только с появлением Вероники в моей груди что-то дернулось. Хотел, что бы она родила нам ребенка. Очень хотел.

Мой вдох получается слишком

громким, поэтому я спешу покинуть спальню, что бы не разбудить Еву.

Мне нельзя раскисать. У меня слишком много планов.

Прохожу по коридору мимо своей комнаты, потому что глупо здесь отсиживаться. Я уже знаю, что мне надо делать. Пишу короткую записку маме и, взяв с тумбочки ключи от машины накидываю пальто и скрываюсь за дверью.

Ночной город встречает меня морозным воздухом. Вдохнув его приходит осознание, что зима не за горами. В детстве— это очень радовало. Сейчас же мне на это наплевать. Просто факт.

До дома доезжаю быстро. Ночной город просто создан для поездок. Ночью можно немного уйти в себя не опасаясь что из-за твоей рассеянности в тебя кто-то впечатается. Ну или ты...

когда я захожу в квартиру часы показывают шесть утра.

Запах Вероники въедается в ноздри заставляя сердце вздрогнуть в тупой надежде « а вдруг она здесь»? Но пройдя по комнатам понимаю, что ее здесь нет и я даже не представляю где и главное с кем, мажорка провела эту ночь.

От нее ни одного сообщения и ни одного звонка. Словно и не было в нашей жизни последнего месяца.

Видимо Гермиона выбрала юного волшебника. Джоан Роулинг восхищенно аплодирует влюбленным, а мне показывает средний палец.

Ну и хер с вами со всеми!

Падаю на кровать прямо в одежде. Против всякой логики притягиваю Никину подушку и, вдохнув ее аромат пытаюсь уснуть.

Меня отпустит…

Любовь-это не болезнь…

Меня

Обязательно

Отпустит.

Глава 32

Вероника

Новый день ожидаемо не приносит в мою жизнь красок. У меня все по-прежнему: обидела любимого, поругалась с подругой и, наверное навсегда потеряла друга.

Будильник противной мелодией пытается вытянуть меня из сна, а мне хочется открыть глаза лишь когда все закончится.

Один плюс все же добавляет пасмурному настроению немного солнца: воздух, который меня сейчас окружает пахнет детством, а значит мне это не приснилось — я дома.

Скидываю одеяло и, поежившись от легкой прохлады топаю в ванную.

Там в зазеркалье живет грустная девочка с заплаканными глазами. Пытаюсь замаскировать ее грусть тональным кремом, тенями и щедрой порцией туши. Вроде получается. Визуальное спокойствие нарисовано, но вот внутри по прежнему фарш из вчерашних ошибок и… сожаления.

Рука, залепившая лучшей подруге пощечину — ноет от стыда, язык, обидевший одноклассника

готов отсохнуть и отпасть, а губы, которые вновь потянулись к бывшему парню горят огнем. Но больше всего ноет сердце.

Ему так тяжело качать кровь. А еще легким тяжело дышать, да и глаза уже устали выдавливать слезы. А все потому что с каждой минутой своего пробуждения я отчетливее понимаю: помириться с Деминым будет очень сложно.

В общем— последствий вчерашнего дня очень много. От этого и мое внутреннее состояние сегодня не очень.

Я вчера до двух ночи пыталась сформулировать Демину сообщение. Все пыталась слова подобрать, но нужных так и не нашла. Решила сегодня приехать к нему и поговорить, как взрослый человек. Глаза в глаза, не прячась за черными буквами на белом экране.

Выхожу из спальни и плетусь на запах утреннего кофейного аромата.

— Ты завтракать будешь? — мама осторожно заглядывает мне в глаза, когда я захожу на кухню, и облегченно вздыхает, когда ловит на моем лице легкую улыбку.

— Если на завтрак моя любимая овсянка с ягодками и сырники, то конечно буду — мурлычу и в мамино плечо утыкаюсь носом. Мама оборачивается, находит мою щеку и оставляет нежный поцелуй.

Я привыкла быть маленькой девочкой. Мне нравится ощущение спокойствия и защищенности, которое я получаю, когда в поле моего зрения появляются мои самые близкие люди — папа и мама. Но сепарация непременно должна настать.

Поэтому я отрываюсь от маминого плеча и усевшись за стол принимаю твердое решение поговорить сегодня с Деминым. Без слез, соплей и истерик.

Объясню ему как я раскаиваюсь и покажу, что я не легкомысленная девчонка. Я взрослый, самостоятельный человек. По крайней мере я очень стараюсь им стать. А ведь старания надо ценить, правда?

В кухне появляется папа и, как в старые добрые времена целует меня в щеку.

Я готова замурчать от удовлетворенного спокойствия. У нас все налаживается.

— Долго не засиживайся. У меня сегодня оперативка. — выдает он несколько минут спустя запивая яичницу горьким кофе.

Я поднимаю растерянный взгляд и пытаюсь понять о чем речь.

Папа ловит мое замешательство и растягивает улыбку.

— Я тебя отвезу. — подмигивает и прячет довольную ухмылку в белоснежной кружке. Он тоже счастлив, что мы помирились. Вижу это по его настроению.

Я соскакиваю с места и лечу в папины объятия. Несколько раз целую гладкую щеку, с наслаждением вдыхая родной аромат.

— Ура!Ура!Ура! — выдаю между поцелуями. Папа смеется и мне от этого смеха становится еще спокойнее.

Иногда мне стыдно за те вещи, которые мы вытворяем с Деминым в постели. Я ведь после этого анализирую: «а что бы сказал папа, если бы узнал, какой развязной становится его дочь рядом с самым лучшим пластическим хирургом нашего города»?

Наверное он убил бы Вадима.