Четверо в каменном веке, не считая собаки. Том 1
Шрифт:
Позвал собаку:
– Мишка, ко мне! Съест тебя и не подавится.
Лай сдвинулся. Но скорее всего, потому что изменилось положение медведицы. А пёс продолжал и продолжал лаять.
– Мишка!
Наконец, в темноте показалась тень, прижимавшаяся к земле. За ней другая – громадная. Мишке приходилось отступать, но он не мог успокоиться, накручивал себя. Медведице надоел этот шум, и она с рёвом прыгнула вперёд. Передние лапы хлопнули по земле перед самой мордой пса. Тот взвизгнул и отскочил с такой скоростью, будто его снесло ударной волной. Всем так сначала и показалось. По крайней мере, явственно почувствовали толчок, когда лапы ударили в землю. Оглушив собаку рёвом и забрызгав слюной, Машка внешне спокойно повернулась и
Потом резко повернула голову и ещё раз рыкнула. Только что вставший пёс снова плюхнулся на зад. Мимо, плямкая губами и смешно похрюкивая, пробежали медвежата, как будто обсуждая недавнее поражение собаки. Даже если медведица до этого хотела обойти людей дальней дорогой, то теперь её привлёк запах из шкур, полных разделанным мясом. Она обнюхала всё, покатала лапой шерстнатые мешки. Охотники уже прощались с добычей, когда Машка подхватила только один узел и сразу поволокла прочь. Все трое, кроме Михаила, облегчённо выдохнули. Вожак непонимающе повернулся к остальным:
– Чего это вы? Нас части добычи лишили.
– Там субпродукты, – пояснила жена. – Я хотела их скормить собакам. Хранить ведь невозможно без холодильника. А как консервировать – я не знаю.
– Субпродукты?.. А-а-а! В смысле – требуха? Ливер?
– Да. Печень, почки, сердце, лёгкие.
– Печёночку я, конечно, люблю. Кажется, Машка любит её не меньше. Даже отказалась от мяса. Но предлагаю остальные мешки перетащить ближе к костру. Наверно, мы будем ночевать здесь. Унести добычу можно только в два захода. То есть, надо разделяться. Чего я очень не хочу.
– Я бы вообще ночью не попёрся, – добавил Андрей.
– И это тоже. Главное, чтобы хватило дров.
– Это есть, – подтвердил зам.
– Sehr gut![*]
Приполз Мишка, обиженный жизнью и медведицей. Вождь потрепал его по загривку, болтая всякую успокаивающую чушь. Потом хмуро оглянулся на рэкетиршу. Та не стала ходить далеко. Устроилась почти у них под боком, на самой грани восприятия, только отошла за кучу костей. Наверно, их тоже хочет прихватизировать. Сейчас Машка с чавканьем рылась мордой в распотрошённой шкуре, нервируя шумом всех присутствующих: и двуногих, и четвероногих, и копытных. Время от времени медвежата получали от неё самые лакомые и мягкие куски.
[*] Sehr gut [ze:? ?u:t] (нем.) – очень хорошо.
***
Спать в такой ситуации никто и не думал. Все: люди, пёс, лошади с конём и волки дремали вполглаза, время от времени вскидываясь и осматривая округу. До самой поздней ночи Машка чавкала потрохами. А ранним утром дрожащих в холодном тумане людей разбудил жуткий треск и скрежет. Волки и пёс тоже подскочили. Принюхались и вроде успокоились. Но как-то не до конца – продолжали настороженно сканировать пространство. Сквозь густой туман не сразу стало понятно, что это проснувшаяся медведица лакомится костным мозгом.
Бедные лошадки опять попытались убежать, но со связанными за копыта ногами удавалось встать только на колени, после чего будущее всего человечества падало на бок. Жеребёнок не понимал, почему взрослые так остервенело бьются, но тоже переживал.
В общем, проснулись все. Потянулись греться у костра, который почти упустили. К утру все вымотались настолько, что просто отрубились, несмотря на опасное соседство. Андрей, подрагивая от утреннего дубака, нырнул в туман и вскоре появился с ёлкой, заготовленной ещё вчера с вечера. Осевшая на сухом дереве роса не помешала раздуть огонь. Пламя побежало по жёлтым кисточкам хвои, с треском охватило ветки. Согрев руки, замполит притащил ещё одну ёлочку и бросил её наискосок. Потом третью. Четвёртую. Тонкие сухие ветки быстро выгорели, но стволы уже занялись. Теперь оставалось только двигать их внутрь костра по мере прогорания. Через час накопилось достаточно углей, чтобы заняться готовкой. За это время организмы уже проснулись и
В конце завтрака дали полуготовое мясо четвероногим: и волкам, и медведям. Машка, будто дождавшись ежедневного утреннего ритуала, проглотила свой кусок, дождалась, когда управятся медвежата, и пинками куда-то их погнала.
Пока сползал туман, готовились к дороге домой: погрузили часть добычи на тачку, что-то взяли в руки. Последнюю партию мяса оставили на Михаила. Как и лошадей. У них с утра случился настоящий катарсис, переосмысление жизни. Копытные больше не пытались убежать и не дёргались от присутствия волков. Поэтому им удлинили путы, оставив достаточно для короткого шага, и отправили пастись. Только привязали трёхметровыми верёвками к колышкам, накинув на шеи затягивающиеся петли. Конь несколько раз попытался скакнуть. Поняв, что так не получается, он мелкими шажками попытался оборвать привязь. Но верёвка оказалась крепче, а колья глубоко и прочно вбиты в землю. Ещё и сучки на них – хрен достанешь. В итоге, коняга пару раз падал от удушья, снова приходил в себя, снова душился. С третьего раза, вроде, понял. Лошади оказались умнее. Или это инстинкт, требовавший матери остаться в живых, чтобы выжил малыш. Почувствовав первые признаки удушья, лошади прекращали тянуть верёвку и возвращались в круг.
***
По расчётам Михаила, народ должен вернуться к полудню или сразу после него. Хотелось чем-то заняться. Но под рукой – ничего. Дома многое можно сделать, не сходя с места – лишь посылай курьеров. Ха-ха! А здесь даже почитать не получится, как раньше делал во время ожидания. Да и то – библиотека резко похудела с тысячи раз. Так что заняться решительно нечем. Если только с лошадьми познакомиться поближе.
Для чего надо встать. Мужчина осмотрел ногу. Она распухла, но острой боли не чувствовалось. Михаил упёрся в оставленный ему трезубец и подтянулся, ухватившись за поперечины наконечника. Попробовал встать – вроде получилось. Колено немного стрельнуло, сгибалось оно с трудом, но слушалось.
С кого начать? Наверно, к кормящей проще подойти. Та не будет убегать, отбирая титьку у малыша. Михаил доковылял до щиплющей траву лошади, под брюхом которой пристроился жеребёнок. Мать дёрнулась от присутствия чужака, пахнущего огнём, кровью и волками – всем тем, чего боялись лошади. Уходить всё-таки не стала. Жаль, сахара нет. Хотя, Михаил где-то встречал, что ещё лошади с удовольствием лопают морковку, яблоки и посоленный хлеб. Моркови и хлеба тоже нэма. А вот соль... Мужчина достал кусочек копчёной рыбы. Её тоже солили в процессе готовки. А как подкормить? Он прислонил трезубец к спине кобылы. Под шкурой пробежала волна, лошадь дёрнулась, но не отступила. Только косила карим глазом – наблюдала за манипуляциями человека. Тот намочил ладонь слюной (рука сама по себе оказалось солёной, кстати), потёр куском по мокрому месту. Потом перехватил верёвку на шее, чтобы лошадь не дёргала головой, и поводил ей по дёснам и губам. Кобыла рефлекторно облизала потревоженные места, замерла на секунду и всхрапнула, посмотрев на человека.
– Что? Понравилось? Вам ведь, травоядным, вечно не хватает соли. Держи.
Михаил подал кусок на раскрытой ладони. Эту фишку он знал. Обитают в его городе казачата. На праздники возят детвору. Сын тоже катался, когда маленьким был. Детворе, конечно же, хочется покормить лошадку, вот казачата с важным видом и учили, что давать подкормку надо только на ладони. Иначе лошадь укусит за пальцы. Она, конечно, не хищник, но можно на всю жизнь остаться инвалидом.
– Понравилось... Как не понравиться, если вы готовы за многие километры к солончакам гонять. Солончаки! Ты же наверняка знаешь, где они. Как тебя разговорить? Нам без соли тоже никак. Молчишь. Может, твоя подруга расскажет?