Четвертое сословие

Арчер Джеффри

Шарлотта, уже на седьмом месяце беременности их вторым ребенком, приехала к Дику в Лондон через несколько дней после того, как он заключил договор об аренде квартиры на Найтсбридж. Пройдясь по четырем комнаткам, она ничего не сказала о том, какие они маленькие по сравнению с их просторными апартаментами в Берлине. Она была счастлива сбежать из Германии.

Армстронг каждый день ездил на работу и с работы на автобусе и мечтал скорее обзавестись машиной с водителем. Сразу после регистрации компании он полетел в Берлин и уговорил упирающегося Ганна одолжить ему 1000 фунтов. Он вернулся в Лондон с чеком и дюжиной рукописей, заверив, что их переведут в течение нескольких дней, и он вернет деньги,

как только подпишет первый договор на распространение за рубежом. Но он не признался Ганну, что у него есть одна проблема. Хотя Сэлли часами просиживала на телефоне, пытаясь договориться о встрече с директорами всех ведущих издательств научной литературы в Лондоне, она быстро обнаружила, что их двери открываются для орденоносца капитана Армстронга не так быстро, как это было в Берлине.

В те дни, когда он приходил домой раньше полуночи, Шарлотта спрашивала его, как идут дела. Теперь вместо «совершенно секретно» она слышала в ответ «лучше не бывает». Но она не могла не заметить, что в их почтовом ящике регулярно появляются тонкие коричневые конверты, которые, ее муж, не распечатывая, тотчас запихивал в стол. Когда она улетела в Лион на роды их второго ребенка, Дик заверил ее, что к ее возвращению он уже подпишет свой первый крупный договор.

Дней десять спустя Армстронг диктовал ответ на полученное утром письмо, и в эту минуту в дверь постучали. Сэлли бросилась открывать и столкнулась с их первым клиентом. Джеффри Бейли, канадец, представлявший небольшое издательство в Монреале, на самом деле ошибся этажом. Но час спустя он вышел от них с тремя научными рукописями на немецком языке. Как только он получил перевод и понял их коммерческую ценность, он вернулся с чеком и заключил договор, в соответствии с которым получил права на распространение всех трех книг в Канаде и Франции. Армстронг положил деньги в банк, но не удосужился сообщить Юлиусу Ганну о заключенной сделке.

Благодаря мистеру Бейли, к тому времени, как Шарлотта шесть недель спустя приземлилась в аэропорту Хитроу с маленькой Николь на руках, Дик подписал еще два контракта с издателями из Испании и Бельгии. Она удивилась, узнав, что он приобрел большой автомобиль «додж» и увидев за рулем рядового Бенсона. Правда, муж не сказал ей, что «додж» куплен в рассрочку, и что он не всегда может выдать Бенсону зарплату в конце недели.

— Это производит впечатление на клиентов, — пояснил он и заверил ее, что дела идут все лучше и лучше. Она пыталась не обращать внимания на то, что после ее возвращения некоторые из его историй изменились, и что нераспечатанные коричневые конверты так и лежат в ящике. Но даже она была поражена, когда Дик рассказал, что полковник Оакшот вернулся в Лондон и заходил к Дику, интересуясь, не знает ли он кого-нибудь, кто мог бы взять на работу старого солдата.

Армстронг был пятым, к кому он обратился, и никто не мог ничего предложить человеку его возраста или звания. На следующий день Оакшот был избран в правление «Армстронг Коммьюникейшнз» с жалованьем 1000 фунтов в год, хотя его ежемесячные чеки не всегда оплачивались по первому требованию.

После публикации первых трех рукописей в Канаде, Франции, Бельгии и Испании все больше иностранных издателей стали попадать на нужный этаж и выходили из кабинета Армстронга с длинными отпечатанными на машинке списками всех книг, на которые имелись права.

Число заключенных договоров увеличивалось, и Армстронг перестал ездить в Берлин. Теперь он посылал вместо себя полковника Оакшота, которому приходилось выполнять незавидную миссию и объяснять Юлиусу Ганну, почему деньги поступают так медленно. Оакшот по-прежнему верил всему, что говорил ему Армстронг — в конце концов, разве они не служили в одном полку? — и Ганн некоторое

время тоже.

Но, несмотря на прорыв с иностранными издательствами, с ведущими британскими издателями Армстронгу не везло — ни один не согласился приобрести права на его книги. Месяцами он только и слышал: «Я вам перезвоню, капитан Армстронг», и думал, когда же наконец он откроет ту дверь, которая впустит его в британский издательский истеблишмент.

Однажды октябрьским утром Армстронг задумчиво смотрел в окно на величественные здания «Глоуба» и «Ситизена» — двух самых популярных ежедневных газет в стране, — и Сэлли доложила, что на проводе журналист из «Таймс». Армстронг кивнул.

— Соединяю вас с капитаном Армстронгом, — сказала она.

Армстронг подошел к ее столу и взял трубку.

— Дик Армстронг, президент «Армстронг Коммьюникейшнз». Чем могу быть полезен?

— Меня зовут Невил Андраде. Я корреспондент «Таймс». Недавно мне в руки попало французское издание одной из публикаций Юлиуса Ганна, «Немцы и атомная бомба», и меня заинтересовало, сколько у вас других переведенных работ.

Армстронг положил трубку только через час, рассказав Андраде историю своей жизни и пообещав, что его водитель к полудню привезет ему полный список работ.

На следующее утро Армстронг опоздал на работу из-за того, что лондонцы называют «пи-супер», густым желтым туманом, и Сэлли сообщила, что за двадцать минут ему звонили уже семь раз. В этот момент телефон зазвонил снова, и она показала пальцем на его стол. Там лежал номер «Таймс», открытый на разделе наука. Армстронг сел и начал читать длинную статью Андраде об атомной бомбе и о том, что немцы, несмотря на поражение в войне, по-прежнему опережают весь мир во многих областях науки.

Снова зазвонил телефон, но он не мог понять, почему Сэлли осаждают звонками, пока не дошел до последнего абзаца статьи. «Ключ к этой информации находится у орденоносца капитана Ричарда Армстронга, которому принадлежат права на перевод всех публикаций престижной империи Юлиуса Ганна».

В считанные дни фраза «Мы вам перезвоним, капитан Армстронг» превратилась в «Уверен, мы договоримся, Дик», и Армстронг уже стал выбирать, какому издательству отдать право на публикацию рукописей и распространение журналов. Люди, к которым он раньше не мог прорваться, теперь приглашали его на обед в «Гаррик».^[22]

К концу года Армстронг наконец вернул Ганну тысячу фунтов, и тот больше не верил полковнику Оакшоту, что президент переживает тяжелые времена и не может заключить ни одного контракта. Слава Богу, радовался Оакшот, Ганн не знает, что «додж» сменился на «бентли», а Бенсон теперь носит щегольскую серую униформу и фуражку. Компания Армстронга стремительно расширялась, и перед ним сейчас стояла новая проблема — найти подходящие помещения и квалифицированный персонал. Когда освободились комнаты этажом выше и этажом ниже, он немедленно арендовал их.

С майором Уэйкхемом Армстронг столкнулся на ежегодной встрече Северного Стаффордширского полка в «Кафе Ройял». Оказалось, Питер недавно демобилизовался и получил работу в отделе кадров Большой западной железной дороги. Весь вечер Армстронг убеждал его, что в «Армстронг Коммьюникейшнз» у него больше перспектив. В следующий понедельник Питер занял должность генерального директора.

Когда Питер полностью освоился, Армстронг стал ездить по всему миру — Монреаль, Нью-Йорк, Токио, Крайстчерч, — продавая рукописи Ганна и всегда требуя большой задаток. Он завел несколько счетов в разных банках, и даже Сэлли точно не знала, сколько денег у компании и где они находятся. Его небольшой штат с трудом поспевал за растущим спросом. А Шарлотте надоело слышать одну и ту же фразу о том, как выросли дети.