Четвёртый раунд

Крамной Николай Николаевич

— На какие шиши? — горько улыбнулась жена. — Зима идёт, а ещё столько купить надо. Кирилл из всего уже вырос. А у меня отпускные — нищим возле церкви за день больше подают.

Против такого довода возразить было трудно: работала Зоя в мужском зале парикмахером, и на её отпускные — если, их даже приплюсовать к его окладу — далеко не уедешь.

— Значит, будем на городском пляже у реки отдыхать, — шутливо сказал он. — Тоже вещь! Ну, закрывайся...

* * *

Таким они

себе и представляли это заведение: длинное, одноэтажное здание, утопающее в зелени, тишина, нарушаемая только птицами, и воздух. Такой чистый, что хоть горстями пей! После бессонной ночи, проведённой в захламленном городском дворе, было особенно приятно умыться этой прохладной лесной чистотой и послушать весёлую птичью разноголосицу. Для птиц не существует запретных зон, кроме тех, из которых они, повинуясь инстинкту, улетают сами.

И даже забор, уходящий в обе стороны от ажурных железных ворот, оказался не глухим и высоким, а воздушно-лёгким, сваренным из тонких проволочных колец и изящных завитушек, закреплённых в редкие кирпичные столбики. Внутри огороженной территории виднелись многочисленные асфальтированные дорожки, веером расходящиеся от главного подъезда и теряющиеся вдали, за рыжими стволами сосен.

— Ну что, Денис, пошли? — стряхнул с себя расслабленность Друян. — А то, если ещё постоим, на стихи потянет.

— Пошли, — согласился капитан и первым зашагал от машины к ажурным воротам. Шедший сзади Друян решил немного продлить неожиданный праздник и, сойдя с дорожки, пошёл по пружинящей под ногами травяной подстилке леса.

— Сегодня не приёмный день, — вырос в проёме узкой калитки плечистый санитар в белом халате. Взгляд у санитара был не просто спокойный, а с оттенком безразличия.

— Ну, нас-то, наверное, примут, — сказал капитан, доставая из кармана светлого пиджака удостоверение.

— Сейчас, позвоню главврачу, — бесстрастно сказал санитар, ознакомившись с удостоверением.

— Звони, — согласился капитан. — А мы пока покурим.

Курил Денис Николаевич один: Друян так и не смог привыкнуть к этому занятию, хотя не раз слышал от товарищей по работе, что сигарета помогает расслабиться и отвлечься от ненужных мыслей.

— Кто не знает, может подумать, что здесь дом отдыха, — шутливо сказал Сергей Викторович своему товарищу, когда они шли от ворот к подъезду. — Только музыки не слышно. — И тут же погасил на лице улыбку: из окон, забранных изнутри частой решёткой, выглядывали такие лица, что Друян почувствовал себя неуютно.

Главврач встретил их в вестибюле. Высокий, с сухим неулыбчивым лицом, затянутый в официальность белого халата. Но без медицинской шапочки на загорелой, обширной лысине. Поздоровался главврач холодно, назвав свою фамилию — Патов, — хотя и Друян и капитан полностью представились ему, и молча повёл приехавших следователей по светлому длинному коридору к своему кабинету. «Заведение такое, что не до радушия, — мельком подумал Друян, шагая рядом с врачом по солнечным квадратам, разбросанным на зелёном линолеуме. — И у этой лицо такое, будто она от всего мира отрешилась, — отметил он, поздоровавшись с шедшей им навстречу женщиной в белом халате и накрахмаленном

колпаке. — Ну и работа... Даже имени нам своего не назвал. Хорошо хоть заранее узнали.»

— Зачем вы с ней поздоровались? — спросил главврач Друяна, отпирая дверь своего кабинета и пропуская гостей вперед. Причем спросил об этом с каким-то странным смешком.

Сергей Викторович посмотрел на него с недоумением: как же он мог не поздороваться, встретив в чужом доме женщину? К тому же, очевидно, врача...

— Это сумасшедшая, — пояснил главврач, садясь на своё место за письменным столом. — С двадцатилетним стажем.

— А почему же она... — смутился Друян, садясь возле маленького столика, стоявшего торцом к письменному. Капитан устроился на диване.

— Одета как медперсонал? — помог главврач найти точную формулировку.

— Да.

— Ну, тут особый случай, — потёр он пальцами седеющую оторочку волос вокруг лысины. — Эта женщина задушила своих детей. Двух близнецов. Полагая, что сможет вернуть после этого бросившего её любовника. Отсюда и пунктик: представление о чистоте как очищение от вины. Моется в душе по нескольку раз в день. И каждый раз после этой процедуры требует чистый халат. Даём. У нас в основу лечения положен принцип: максимальное удовлетворение разумных желаний. Чтобы не вызывать отрицательных эмоций. Хотя дичь, конечно: в этом доме — и разумные желания? — безнадёжно махнул рукой главврач. — Извините, заговорил вас, — скупо улыбнулся он. — Работа такая: каждому свежему человеку рад. Иногда сам на себя с опаской в зеркало смотришь. Так-то.

— Виктор Георгиевич, — обратился к нему Друян. — Помогите нам прояснить один вопрос.

— Затруднения с подследственным? Надо провести экспертизу? — предупредительно улыбнулся главврач.

— Да нет... Нужно выяснить: не поступал ли к вам несколько дней назад молодой человек. Фамилии его мы, к сожалению, не знаем, — виновато сказал Друян.

— А откуда он должен был поступить?

— Из дома семьдесят один, улица Степная. Есть сведения, что его забирали ваши сотрудники. У вас есть машина «скорой помощи»?

— Ну а как же! И не одна... Но вообще-то мы очень редко берём больного сами. К нам они поступают после предварительного заключения районного психиатра или невропатолога. Это обычный путь. Но бывают и исключения. Мы выезжаем по сигналам родных или милиции к тем больным, которые уже лечились у нас и состоят на учёте. Медлить в таких случаях нельзя! А с этим больным, которым вы интересуетесь... Я помню этот случай: его при мне привезли. Как вы назвали улицу?

— Степная, семьдесят один, — напомнил Друян.

— Есть тут такой адрес, — после недолгого шуршания страницами журнала заявил Виктор Георгиевич. — Вызов сделан работником милиции. Больной Александр Павлович Любченко. Шестьдесят третьего года рождения, прописан в общежитии № 7, улица Прибрежная. Диагноз: приступ буйного помешательства.

— Данные о себе он вам сам сообщил? — пряча улыбку, поинтересовался капитан.

— У него с собой был паспорт, — серьёзно ответил врач. — Работник милиции сдал нам его.

— А кем конкретно был сделан вызов? — спросил капитан.