Четвёртый раунд
Шрифт:
— Пока — да, — согласился с ней Патов. — У меня нет свободных мест в штатном расписании. А терять человека не хочется. Хороший специалист по автомашинам. И любую запчасть к ним достать может. В наше время это немало.
— А как же ты ему платишь? — заинтересовалась Лариса.
— А это уж не твоя забота, — начал сердиться Патов. — Надеюсь, ты сюда шла не затем, чтобы спросить об этом?
— Не затем, — согласилась Лариса. — Я... пришла тебе сказать... что я опять беременна.
Патов закусил губу и молча
— Ну... вот пришла спросить... как мне быть? — негромко продолжила Лариса. Немного помолчав, попросила: — Витя! Можно я его оставлю? Мне скоро сорок. Четвёртый раз... Я не хочу больше делать аборт. — И, не выдержав, заплакала: — Я боюсь, что могу вообще остаться без детей! Ты сколько раз обещал...
Виктор Георгиевич встал из-за стола и, подойдя к двери, запер её на ключ. Затем подошёл к Ларисе и стал успокаивать:
— Потерпи немного. Скоро в отпуск пойдём. Съездим к морю. Вот только кое-какие дела закончу и поедем.
— А потом? — с надеждой спросила Лариса. — Распишемся? Мне надоело скрывать всё от людей! Что я — ворую?
— Не скрывай, — разрешил Патов. — Разве я тебе говорил, чтоб ты скрывала? Вернёмся из отпуска и распишемся.
— А как быть с ним? — положила Лариса руку себе на живот. — Мне так хочется ребёнка, Витя!
— Решай сама,— глядя в сторону, сказал Виктор Георгиевич. — Вообще-то как-то неудобно, если к свадьбе всё это слишком заметно будет. Могут подумать, что я на тебе вынужденно женюсь. Решай сама... — повторил Патов, отходя от Ларисы.
После ухода Ларисы Виктор Георгиевич облегчённо вздохнул. Сев к столу, мысленно похвалил сам себя за принятое решение отослать отсюда Жогина подальше. Если уж он привлёк внимание Ларисы... «Глуп, конечно, но предан и пока нужен, — размышлял он, оставшись в кабинете наедине со своими мыслями. — Да и знает многое, не нужно растолковывать, что к чему... Пусть пока побудет в Самарканде, а потом посмотрим, что с ним дальше будет. Убрать мы его всегда успеем...»
Патов вспомнил, как много лет назад к нему, жившему тогда в однокомнатной квартире, поздним вечером явились два гостя. Были они смуглолицы, по-русски говорили хорошо, но с заметным акцентом и чувствовали себя в незнакомой квартире весьма уверенно. К делу, за которым они пришли, незнакомцы приступили сразу, не тратя время на ненужные околичности. Дело было серьёзным и рискованным. Их земляк, находясь здесь по торговым делам, допустил оплошность, за которую ему теперь предстояло расплатиться собственной свободой. И срок ему, судя по всему, должны были дать немалый.
— Я не адвокат, — сказал Виктор Георгиевич, — вы меня с кем-то перепутали.
Оказывается, посланцы из далёкой среднеазиатской республики ничего не путали. Адвокат
— Ты ведь заведуешь больницей МВД? — спросил один из них.
— Недавно, — скромно ответил Патов.
— Это неважно. Кого попало туда не назначат. К тебе привезут нашего друга, и ты дашь заключение, что он болен.
— Чем?
— Головой! — простодушно ответили смуглолицые гости.
— Да ведь психических заболеваний десятки! — развеселился хозяин квартиры.
— Выбирай любую, — разрешили друзья пострадавшего, — только чтоб он не попал в тюрьму.
— Ну так в сумасшедшем доме сидеть будет! Это что, лучше тюрьмы?
— Лучше! — с глубокой убеждённостью ответили гости. И далее повели разговор так, словно уже всё было решено: — Дашь ему отдельную палату, посидит человек, подумает, а потом, через год-полтора, ты его выпишешь по просьбе родственников. Уедет он домой, тут и знать об этом никто не будет. Так адвокат сказал. Он нам и адрес твой дал.
— А адвокат подумал, в каком помещении потом буду сидеть я: в отдельном или общем?
— Ты будешь сидеть в своём кабинете, — негромко, но внушительно сказал один из них. — Как ты думаешь, почему именно к тебе направят нашего товарища? Разве мало в этом городе других врачей?
И тут до Патова дошло, что прежде, чем идти к нему, эти друзья уже уладили и обговорили все детали с теми людьми, от которых зависел благополучный исход дела. Он — последняя ступенька, поднявшись на которую, они откроют через время своему другу дверь на свободу. И если он им сейчас не уступит... Может, его предшественника и сняли с должности главврача за его излишнюю принципиальность? Чтобы проверить свои сомнения, Патов спросил:
— А если я не соглашусь?
— Ну что ж, — пожали плечами гости. — Наш товарищ всё равно будет в больнице. В другой. Этого хотим не только мы. Но в этой больнице ему было бы лучше. И другим спокойнее. — И тут же объяснили: — К тебе и этой больнице больше доверия.
— Если я даже соглашусь, — после некоторого раздумья сказал Виктор Георгиевич, — мне его придётся сделать действительно больным на некоторое время.
— А это не опасно? Он потом выздоровеет? — забеспокоились южане.
— Полностью! — заверил он их. — Но не сразу. У него будет ретроградная амнезия. Он потеряет память... Забудет обо всём. Этот диагноз подтвердит любой психиатр, который будет участвовать в консилиуме. И пусть его тогда допрашивают о чём хотят. Он всё равно ничего не скажет. Если б даже и захотел...
Вся эта медицинская терминология была для гостей пустым звуком, но они верили ему и потребовали, чтобы Патов сразу же назвал фамилии тех врачей, которых бы он хотел видеть в составе консилиума.