Четвертый с Фринагара. Ад во мне. Дело вкуса. Пропавший Ромни. Охота за сокровищем.
Шрифт:
— Он что-нибудь сказал?
— Черта с два! Отправили в центральный госпиталь с несколькими пулями в животе.
— Мертв?
— Нет, но чуть тепленький. — Он процедил сквозь зубы ругательство. — Мне кажется, наш город становится еще хуже, чем Чикаго в двадцатые годы!
В двух словах сержант рассказал, что произошло. Убийцы в точности повторили вариант, имевший место перед Спартанским отелем. Сидевшие в машине начинили Лайма свинцом, когда он выходил из бара Луиджи. Было два свидетеля. По словам одного из них преступники уехали в зеленом «бьюике», другой
Мне и самому очень хотелось выругаться. Лайм был единственным человеком, который мог пролить свет на это дело.
— Похоже, тот, кого я ищу, старается оборвать все нити, ведущие к нему, — сказал я сержанту. — А как Лайм, очень плох?
— Хирурги из скорой помощи говорят, надежда еще есть.
Центральный госпиталь находился на Лома-драйв. Я быстро взбежал по ступенькам и, миновав стеклянную дверь, очутился в тихой и прохладной приемной. В регистратуре сидела миловидная сестричка в белом халате. Я поинтересовался, есть ли у меня возможность поговорить с Леонардом Лаймом или хотя бы взглянуть на него.
— С Леонардом Лаймом? — переспросила она и повернулась к вращающейся картотеке.
— Его только что привезли с двумя пулями в теле, — сказал я.
— Ага, вот он! Поступил без сознания. После оказания первой помощи отправлен в окружную больницу для операции.
— Давно?
— Несколько минут назад.
На этот раз полиция действовала оперативно. Поскольку Лайм находился под арестом, его перевезли в тюремную больницу при окружном госпитале. Значит, надо ехать туда.
Без сигнального фонаря и сирены я, естественно, не смог ехать так быстро, как карета скорой помощи, но много времени эта поездка не заняла. В окружном госпитале у меня работала одна знакомая, хохотушка Молли, которая сообщила, что Лайма уже оперирует доктор Фишер. Мне не оставалось ничего другого, как только ждать.
Наконец из операционной вышли два человека. На одном из них все еще были белая шапочка и халат. Стоя спиной ко мне, он обратился к своему спутнику:
— Я сделал все, что мог… Но вы и сами знаете, он был почти мертв, когда его привезли.
Этих слов мне было вполне достаточно. Потерян последний шанс обнаружить человека, нанявшего Лайма убить меня. Без сомнения, парня убрали только по этой причине.
— Я сделал все, что мог, — повторил доктор и повернулся…
От неожиданности я чуть не вскрикнул. Оказывается, господина, выходившего из кабинета Хипа Брандта с медицинским чемоданчиком в руке, звали доктор Фишер!
Глава 16
— Значит, ты сделал все, что мог? — спросил я себя. — Что ж, охотно верю. Это действительно так!
Доктор Фишер с удивлением посмотрел на меня сквозь свои роговые очки.
— Вы что-то сказали?
— Я? Ничего… — И, стараясь казаться равнодушным, спросил:
— Похоже, Лайму не повезло, доктор?
— Вы имеете в виду человека, которого подстрелили? Да, к сожалению у него не было ни малейшего шанса. Я сделал все…
Внезапно он замолчал и нахмурился.
— А
Не спуская с него глаз, я ответил:
— Меня зовут Шеллон Скотт.
Фишер с безразличным видом пожал плечами и отвернулся, потеряв ко мне всякий интерес. Он, разумеется, не знал, что я видел его в погребке Брандта сегодня ночью.
— Ну, мне пора идти, — сказал доктор Фишер своему спутнику и зашагал прочь.
Второй врач молча повернулся и возвратился в операционную. И мне больше не имело смысла оставаться здесь.
Я спустился вниз, вышел из больницы и, закурив сигарету, направился к машине, пытаясь по дороге привести в порядок свои мысли. Сделать это оказалось не так-то просто. Я пытался, как говорится, поймать за хвост какую-то важную мысль, но она то и дело ускользала от меня. И не было времени как следует поразмыслить над всем происшедшим.
Вдруг я увидел, как от моего «кадиллака» быстро отошел человек, сел в свой автомобиль и уехал.
По всей вероятности, незнакомец не просто так околачивался у моей машины. Возможно, даже залезал вовнутрь. Но зачем?
Я бросился к «кадиллаку», сел в него и, когда уже приготовился повернуть ключ зажигания, случайно бросил взгляд на капот. Мне показалось, что он не совсем плотно закрыт, и в тот же момент в моем мозгу пронеслась страшная мысль, заставившая сердце судорожно сжаться. Некоторое время я не мог пошевелиться, и от этого мне стало еще страшнее.
Наконец неимоверным усилием воли я заставил себя разжать пальцы и осторожно отвести руку от ключа зажигания. Несколько секунд я сидел, бессильно откинувшись на спинку сидения и чувствуя, как дрожат мелкой дрожью внезапно ослабевшие руки. Лишь спустя какое-то время мне удалось успокоиться. Собственно говоря, я ведь мог и ошибиться…
Я аккуратно вынул ключ, вышел из машины и, подойдя к капоту, открыл крышку.
Нет, я не ошибся!
Все было очень просто — четыре динамитные палочки, перевязанные изоляционной лентой. Да, с динамитом не нужно никаких премудростей. Поверни я ключ, и меня бы вместе с машиной разнесло на части.
Я осторожно — наверняка осторожнее, чем доктор Фишер «оперировал» сегодня своего пациента, — отсоединил проводочки от контакта зажигания, сунул динамит в багажник, снова сел в машину и закурил. Руки мои все еще дрожали, горло пересохло, а рубашка была мокрой, хоть выжимай.
И волновало меня сейчас не только то, что поворотом ключа чуть было не открыл себе дорогу в мир иной. Я знал, что смерть очень неохотно расстается со своими жертвами, а ведь меня уже приговорили к ней! И наверняка убьют — не сегодня, так завтра, но в машине, так в телефонной будке, не на улице, так в ресторане. Уберечь меня может только усиленная полицейская охрана и бронированный автомобиль. А кто, черт возьми, даст мне все это!
Я попал в тупик. Последняя ниточка оборвана, банда убийц хладнокровно обсуждает, как разделаться со мной, полиция угрожает заключением за отказ от сотрудничества… А, будь оно все проклято!