Четвертый с Фринагара. Ад во мне. Дело вкуса. Пропавший Ромни. Охота за сокровищем.
Шрифт:
Однако продолжать расследование, лежа в больнице, затруднительно. Может быть, есть смысл связаться с Сэмсоном и постараться убедить его, что теперь-то я разобрался по всем? Правда, без той самой папки сделать это будет нелегко, но Сэм по крайней мере выслушает меня.
Знал я и то, что мне нельзя приглашать представителей закона в палату до тех пор, пока в ней была Элейн. Иначе нам обоим придется туго. С другой стороны, я был уверен, Митчелл, Госс и Сильвермен не будут терять даром время… Время! Время!
— Который час? — спросил я у Элейн.
Она посмотрела на часы.
— Начало одиннадцатого.
Начало одиннадцатого. Значит, ранили меня всего лишь час назад. Этого часа было вполне достаточно, чтобы уничтожить документы. Правда, если они снова у Митчелла, то он постарается их сохранить — без них ему крышка. Выходит, еще оставались кое-какие шансы.
И вдруг у меня возник один очень простой вопрос: если я валяюсь в больнице больше часа, то почему мне до сих пор не удалили пулю? Но найти ответ мне помешала Элейн:
— Шелл…
Она выглядела встревоженной и испуганной.
— Что, дорогая?
— Пока я ожидала, когда мне разрешат пройти к тебе, к больнице подъехала машина с несколькими людьми. Один из них подошел к моему автомобилю, распахнул дверцу и заглянул внутрь. По-моему, он интересовался регистрационным номером. — Она в волнении сжала руки и продолжала: — Это был тот самый человек, который танцевал в «Красном петухе». Помнишь? Тот, за которым мы следили прошлой ночью…
— Джо Наварро!
Ну, конечно же — Наварро! За это время любой мальчишка, хоть немного интересующийся моей персоной, мог узнать, что произошло, и где я нахожусь. Точно так же, как и Элейн, преступники, включая Госса и Сильвермена, могли услышать по радио сообщение о том, что подстрелили Шеллона Скотта.
Я немного приподнял руки и снова уронил их на одеяло.
Нет, это не было жестом безнадежного отчаяния.
Я понял, что попал в западню, но почувствовал только злость. Никогда еще мне так сильно не хотелось вцепиться руками в шею Наварро и сдавить ее как следует.
— Кто был с ним? — хрипло спросил я.
— Еще двое, но я их не знаю.
— Давно это было?
— Минут пятнадцать назад.
— Так, так… Видимо, он все-таки узнал твою машину. Эти подонки знают, что ты была на «Фринагаре» с Белденом.
Я приподнялся и сел на кровати.
— Что ты делаешь? — всполошилась Элейн.
От слабости у меня на мгновение все поплыло перед глазами. Но только на мгновение. В следующий момент все снова встало на свои места.
— Мы уходим! — решительно заявил я. — И немедленно!
— Но, Шелл, ведь у тебя пуля в груди. Ты должен…
— Да, у меня пуля, и я считаю, что одной вполне достаточно. Следующую они постараются всадить мне в голову!
Элейн в отчаянии продолжала сжимать
— Да, после всего того, что случилось, я думаю, ты прав.
— Конечно, прав!
Она судорожно сглотнула.
— Я помогу тебе, если сумею, но…
— Я совсем не так плох, как тебе кажется. К тому же уже больше часа провалялся в постели. Отдых вполне достаточный. Теперь снова могу отправиться в плавание. Если ты выйдешь на минуточку и…
Хотя нет, положение действительно серьезное. Элейн нельзя выпускать одну из комнаты.
— Может, я смогла бы подогнать машину к черному ходу? — робко спросила она.
— Нет, дорогая! Они наверняка уже наблюдают за ним. Нечего и мечтать об этом.
— Что же тогда делать, Шелл?
Я молчал, мучительно пытаясь найти выход из создавшегося положения. У всякого на моем месте ход мыслей был бы приблизительно таким же, как у толстокожего бегемота, а, к несчастью, толстокожие бегемоты не отличаются прозорливым умом. Я почувствовал, как на лбу выступил холодный пот.
Элейн между тем продолжала говорить:
— Но убийцы ведь не придут прямо сюда, в палату, не так ли? Если тебя беспокоит только это…
— Возможно, ты и права, не придут… Дело в том, что мы оба здесь. Слишком заманчиво одним выстрелом убить двух зайцев. А гангстеров не смутит и родильный дом.
— Неужели… неужели мы не можем подождать, пока тебя избавят от пули? Доктор Фишер уже, наверное, готов к операции.
— Мы не можем ждать. К тому же я еще не на смертном одре! Я видывал ребят из морской пехоты, у которых все тело было изрешечено пулями, и тем не менее, они дрались как черти, пока не…
И лишь сейчас слова Элейн дошли до моего сознания. Я тупо посмотрел на нее.
— Ты сказала…
— Я сказала, что доктор Фишер, уже, наверное, готов к операции. Сестра просила меня не задерживаться.
— Значит, доктор Фишер, — сказал я. — Ну, что ж, великолепно! Этому доктору нужно проводить свои операции прямо в морге!
— Что за чепуху ты говоришь, Шелл!
— Этот доктор будет добираться до моей пули через глотку, дорогая. А, может, начнет с левой пятки, если сочтет такой путь более удобным.
— О, Боже мой! О чем ты говоришь!
— А, ладно, забудь об этом! Сейчас нет времени для объяснений! Просто нам нужно поскорее смываться отсюда.
Я все еще чувствовал сильную слабость, но был почти уверен, что смогу передвигаться без посторонней помощи. Боли я не чувствовал — ребята из скорой помощи неплохо поработали, зашпаклевав дырку в груди и наложив на нее плотную тугую повязку.
Я завернулся в простыню и, встав с постели, сделал несколько шагов по палате. Ноги сильно дрожали. Пришлось сесть на кровать и вновь тщетно пытаться что-нибудь решить.