Четвертый звонок
Шрифт:
— Борис Аркадьевич, а что вы читаете? (Имея в виду книги, мама и ее гости всегда одним из первых задавали друг другу этот вопрос.)
— Математику, — просто ответил дядя Боря. (Имея в виду предмет в своем университете.) — Нет… Я имела в виду, что вы читаете в свободное время? — светским тоном уточнила я.
— Справочники. По математике, — спокойно ответил Аркадич.
— Интересно, наверное… — с сомнением прокомментировала я.
— Да, легкое чтение, — беспечно кивнул дядя Боря — Аркадич.
Хотя,
Он никогда не задавал нам глупых вопросов. Он задавал вопросы себе. Умные. Иногда как бы от нашего имени. И сразу отвечал. Емко, четко, коротко, потому что дядя Боря был, как, надеюсь, уже ясно, известный профессор математики.
Например, он говорил:
— Вот вы спрашиваете, Москва…
Мы с сестрой мотали головами, мол, нетнет, дядя Боря, мы не спрашиваем… А мама и папа одновременно нам ногами под столом — тыц! а ну тихо!
— Вот вы спрашиваете, Москва, — продолжал он. — Ну что Москва…
И начинал наизусть шпарить статистические данные: количество населения, площадь, протяженность, географическое положение. Причем все это с точностью до квадратного сантиметра.
И вот, когда он дошел в своем рассказе до размера площади Красной площади, Танька, лучшая воспитанница и самая умная девочка по версии дошкольного учреждения номер два «Колокольчик», тоже захотела показать свою эрудированность и спросила:
— Дядя Боря, а вы Ленина видели?
— Ну, разумеется, — отмахнулся он от Таниного вопроса и только набрал воздуху, чтобы продолжать перечислять цифры про Москву и Московскую область, Танька налегла всем телом на стол и с придыханием перебила:
— ДядьБорь! ДядьБорь! И чево он вам сказал?
У дяди Бори Аркадича, кроме совершенного знания всех законов математики было отличное увлечение: постоянное совершенствование немецкого языка. Дядя Боря и так знал его в совершенстве, но чуть ли не каждый день что-то читал на немецком, переводил и слушал всякие вражеские немецкие голоса. И, к слову, писал на немецком безо всяких переводчиков свои научные статьи.
А однажды он съездил в ГДР.
Началось с того, что его статью должны были напечатать в научном журнале Академии наук ГДР. Дядю Борю вызвали в скромный незаметный кабинетик на самом краю института, где он работал, и вкрадчиво спросили:
— Борис Аркадьевич, а не содержит ли ваша статья какие-либо открытия?
«Да», — с гордостью подумал тогда дядя Боря, но вслух ответил, как его научили старшие коллеги:
— Нет.
— А инновации?
«Да», — опять не без гордости подумал дядя Боря и ответил:
— Нет.
— Изобретения?
«А как же!» — подумал и сказал:
— Нет.
— Имеет ли ваша статья теоретическую или практическую ценность?
«Еще
— Нет, ну что вы… Это вообще бесполезная статья, никому не нужная статья, специально для заграничных немецких товарищей статья…
— А-а-а-а, ну что ж, тогда вы подпишите, что этого вышеперечисленного в вашей статье нет, а мы подпишем вам разрешение на ее публикацию в немецком научном журнале.
После публикации этой никому не интересной бесполезной статьи в журнале Академии наук ГДР дядю Борю пригласили в эту самую ГДР на симпозиум. Чтобы, значит, эту никому не нужную бесполезную статью прокомментировать в чуть более расширенном виде, эдак, сделать небольшой докладик и уложиться, ну, часика в два, в крайнем случае в два с половиной. Докладик такой. Маленький.
— Вы никак не можете ехать в ГДР на симпозиум, — опять сказали в маленьком кабинетике на самом краю его института.
— Почему же не могу… Как раз могу… Я до сентября совершенно свободен, — возразил дядя Боря.
— Нет, не можете!
— Почему?
— Потому что у вас нет опыта проживания за границей.
— А где ж я его возьму, этот опыт, — ехидно поинтересовался дядя Боря, — в Болгарию, Польшу и Японию меня не выпустили по той же причине…
— Вы не можете ехать, — опять спокойно возразили ему. — Идите. Вы свободны.
— Я свободен? — усомнился дядя Боря и, опечаленный, пошел.
Через некоторое время, после длительных переговоров между Академиями наук ГДР и СССР, дядю Борю опять вызвали в маленький кабинетик на самом краю института.
— Ну ладно, так и быть, — впрочем, довольно осуждающе сообщили дяде Боре, — учитывая отсутствие у вас опыта проживания за границей, с вами поедут… эм… эм… два наших ученых. И аспирант. С опытом, чтобы вам помогать, подсказывать и направлять.
— Ученые? — переспросил наивный дядя Боря. — В области прикладной математики?
Незаметный мужчина невнятного возраста и незапоминающейся внешности внимательно посмотрел дяде Боре в глаза, ухмыльнулся и вкрадчиво ответил:
— Скорей, в области… зоологии.
Дядя Боря пожал плечами. Он всегда пожимал плечами, когда ничего нельзя было изменить.
Перед отъездом жена и теща стали запихивать в чемодан дяде Боре икру. На продажу. Мол, продашь, купишь всего побольше…
— Кому продавать? — бился в истерике дядя Боря. — Кому я могу продавать? Я даже покупать не умею! — паниковал дядя Боря. — Я что, буду стоять в магазине, или на рынке, или у входа в метро в этих… в нарукавниках? Белых? — паниковал дядя Боря.
— Да успокойся ты, Боречка, к тебе подойдут и спросят, — уговаривала жена. — Подойдет к тебе кто-нибудь и спросит тихонько, сквозь зубы, незаметно, мол, икра, икра, прием, прием…