Четвертый звонок
Шрифт:
Приехали вчера на вокзал встречать мою сестру.
Холодно-холодно. Грязно. Мокрые черные разводы на полу. Дурно, очень дурно пахнет. Гулко, запущенно, пусто. По залу бродят две страшные бездомные пьяные женщины с ветхими клетчатыми баулами. В углу прямо на цементом полу дрожат щенки. Дверь в помещение, где раньше был ресторан, заколочена большими гвоздями. Вместо чистого теплого буфета со свежей выпечкой в зале стоят два кофейных автомата, вокруг которых набросаны смятые пластиковые стаканы. Залы ожиданий закрыты. На единственном деревянном старом сиденье спит кто-то, видимо,
Но над всеми выходами — в город, к перрону и прочими дверями — на круглых карнизах неожиданно висят кремовые короткие, присобранные воланами драпировки! Такие нелепые, отделанные кистями и помпонами, более уместные в будуаре какой-нибудь кокотки конца XIX века, нежели в гибнущем на глазах здании Черновицкого вокзала.
Нет, я хочу знать, кто?! Кто это сделал? Нет, не кто отключил еще австрийский, добротный и надежный как вечный двигатель воздуходув из-под пола.
Нет, не кто закрыл прекрасный уютный ресторан и милый буфет, а также аптечный и книжный киоски.
И не кто отменил уборку зала и раздавил, уничтожил ту праздничную атмосферу, несколько столетий царившую на нашем красивом, как старинный замок, Черновицком железнодорожном вокзале.
Меня интересует только, кто придумал и повесил эти жуткие ламбрекены? Кто?!
Ключи
Последние две недели только и делаем, что ищем. Сначала потерялся ключ от квартиры. Не нашли. Поменяли замок. Потом я куда-то задевала ключ от почтового ящика. Опять не нашли. Поменяли замок. Вскоре исчез ключ от подвального помещения, где у нас хранятся всякие вкусные заготовки на зиму, овощи, яблоки, морковка. Лыжи. Нет ключа. Как в воду канул. Искали всей семьей. Подключили гостей, соседей… Даже прибегли к черной магии: перевернули стакан, ключа не было. Покрутили блюдце и вызвали Пушкина. Пушкин, по-видимому, тоже не знал, где ключ. Поэтому и не ответил.
Мама отдала приказ:
— Хватит глупостей. Ищите-ищите!
И поскольку семья подозревала в пропажах именно меня, я добавила к маминому приказу: — Ищите в самых неожиданных местах. Я себя знаю!
Искали. В вечерних сумочках, в косметичках, в шкатулке с жемчужным ожерельем, в баночках со специями, в шкафу для праздничной посуды, в обувном шкафу… Не нашли. Привычно поменяли замок.
Все это время мы бегали прямо в тапочках в один и тот же магазин по соседству. Покупать замки. Когда смущенно и виновато прибежали в третий раз, Гена, хозяин магазина, даже не удивился, не ухмыльнулся, наоборот, радушно встретил и даже подарил нам скидочную карточку. Как постоянным клиентам.
— Гена, — говорю, — ты вот, наверное, думаешь, что мы — семья идиотов, да? Все время замки у тебя покупаем, да? Бегаем к тебе в тапочках, да? — Та неее… — спокойно ответил Гена, — так бывает. Обычно ключи теряются кучно…
— Это как? — не поняла я.
— Ну стаей.
— Аааа…
— Ну и потом, — Гена пожал плечами, — мне же выгодно…
А ну догадайтесь, кого мы теперь подозреваем?
Снегурочка
Девочка Аурелия хвастается:
— Была Снегурочкой в нашем лицее на всех новогодних утренниках и вечерах. Восемь раз была Снегурочкой!
Мы удивились. Восемь раз, надо же!
— Это еще что, — продолжает Аурелия. —
(Представляю себе. Дед Мороз — один. А Снегурочка каждый раз другая. Он, наверное, прямо обалдел от такого гарема. Утренники-то один за другим, одни дети уходят, другие приходят. А к нему — ррраз! — и новая Снегурочка на коленочки присаживается. И одна лучше другой.)
— О, это очень престижно — Снегурочкой быть, — со знанием дела говорит Аурелия. — А в Тарасовке же люди очень богатые живут. Они еще летом большие деньги дают, чтобы их дочку на Снегурочку взяли.
— Ну вооот, — закручинилась дочь моя красавица Линочка, — а я все Баба-яга да Баба-яга… — Это потому что бесплатно, — сочувствует Аурелия.
— Почему бесплатно? Мне платили, — ответила Линочка.
Фотография
Пришла в студию сфотографироваться на журналистское удостоверение. Парень суетится, то так мою голову повернет, то эдак. Наконец сфотографировал. С сожалением расстается и напоследок говорит:
— Я тебе могу и красивый художественный портрет сделать. Любой. Хочешь — фасом, хочешь — профилью…
Принцы и нищие
Пришли в турагентство заказывать тур куда-нибудь к морю. Выбираем, советуемся. Она нам заговорщицки, но мечтательно:
— Вот в Киеве — клубные поездки. Там по-настоящему люди богатые. А у нас — беднота. Подумаешь, Египет, подумаешь, Турция… Болгария еще. Тьфу! Одни понты. Вот в Киеве — там да, там богатые, там едут, там — дааа…
Больше в это агентство мы ни ногой.
Кам ту май будуар
Она — учитель английского языка. Незамутненная личность. Еще десяток лет тому назад, студенткой заочного отделения иняза, переводила с английского название повести Марка нашего Твена как «Том Сойер и финская черника». Не поверила я ушам своим, а — да! Именно так. Еще жаловалась, что в словаре никак не могла найти значение слова «huckleberry», поэтому перевела его приблизительно. Близко, так сказать, по значению. Ничего? — заглядывала она мне в глаза.
А сейчас Она преподает английский. В школе. Слово the guitar («Гитарр, гитаррр, гитаррр! Кам ту май будуаррр!) прочла и перевела в четвертом классе как гвайтер. И сообщила, что есть такая спортивная игра. Молодец, да? Типа Клуб веселых и находчивых…
А вот похуже: снизила ребенку отметку за произношение. Девочка прочла Джизис Крайст, а Она ей — Крист. Девочка: нет, Крайст! Садись, плохо подготовилась! — разгневалась Она.
Девочка была умненькая и настойчивая. Тут же посмотрела в словарь в конце этого же учебника, говорит: нет, Крайст!
Она: Ну хорошо, в некоторых случаях Крайст, в некоторых Крист.
Девочка не спросила, в каких случаях Крист. Девочка Ее просто пожалела.
Недавно Она получила звание учителя-методиста. В интервью газете беззастенчиво сообщила, что не собирается останавливаться на достигнутом и планирует делать карьеру.
Дали будэ.
Гитарр-гитаррр-гитарррр, кам ту май будуарррр…
1974 год
В Одессе на пляже познакомились с мальчиком. Красавец, курсант мореходного училища.