Четыре хвоста
Шрифт:
Паладин посмотрел на меня. Мне даже показалось, что взгляд его приобрёл хоть какие-то эмоции, став заинтересованным, но даже так воин нисколько не опасался меня как противника. Теперь он видел меня, словно дичь, которую ещё стоит поймать.
– Нападай, сволочь. – шепнул я одними губами, чувствуя, как горячая кровь, превратившаяся едва ли не в магму, растекается по венам.
Прошло всего несколько мгновений, и схватка закипела с новой силой. Враг сблизился со мной за одну секунду, и мы принялись рубить друг друга с неистовостью, достойной древних героев. Время шло очень медленно, и, наконец, я заметил движущийся в атаке клинок. Если раньше древняя сталь просто смазывалась, превращаясь в сплошную тень, то теперь можно было вовремя отражать наносимые
Рыцарь наступал на меня, постоянно нанося удары, не давая и секунды на то, чтобы сконцентрироваться и попытаться нанести ответный удар. Его движения не несли ошибок, он был способен остановить меч даже в момент мощнейшего замаха, словно инерция для него была пустым словом, но и во мне открылось даже не второе, а уже десятое дыхание.
Понимая, что бесконечно отступать не получится, я решился атаковать сам, шагнув вперёд и сблизившись так, чтобы вынудить противника отступить хотя бы на шаг, ведь оперировать мечом на таком расстоянии будет физически невозможно.
Моя задумка оправдалась. Пропустив летящее мне в живот острие меча сбоку, я совершил широкий шаг вперёд, замахнувшись левой рукой, словно собираясь снести ударом кулака голову этого воина. Паладин не успевал всего десятые доли секунды, и это позволило мне попасть.
Кулак врезался в лицо паладина с такой мощностью, что шея обычного человека не выдержала бы и хрустнула, но этот сумел не просто удержаться на ногах, но и схватиться за меч. Я видел, как он отступил на несколько шагов, пошатнулся, едва не опрокинувшись на спину, но в одно лишь мгновение вновь вернулся в боевое состояние, будто не получил никакого урона.
Пользуясь секундами замешательства, я принялся давить, нанося быстрые удары, опасаясь контратаки, вытворяя просто невозможные связки и стараясь удивить своего противника. Рубящие удары сверху вниз сочетались с быстрыми колющими выпадами, переходящими в связки с перехватом для ударов «мордхау», надеясь добраться до своего противника хотя бы гардой. Но чем дольше затягивался бой, тем становилось сложнее. Сердце из едва тлеющего уголька превращалось в пылающий костёр, добавляя энергии и ярости, застилающий всяческие проявления разумности. Вместо того, чтобы аккуратно вести бой, мне приходилось просто рваться вперёд, бросаясь в безумную, практически самоубийственную атаку.
Затем что-то изменилось. В одно мгновение паладин будто сломался, превратился из гордого орла с хищным взглядом в толстую куропатку, настолько медленную и неповоротливую. До этого он спокойно вертел мечом так быстро, что движения его могли уловить только взгляд самых быстрых хищников, но теперь он на глазах стал намного медлительнее и нерасторопнее.
Выпад заканчивался новым выпадом, и постепенно мне начало казаться, что чаша весов этой дуэли склоняется в мою сторону. Казалось, что паладин становился медленнее, неповоротливее, будто отмахивался от ударов со значительно притупленной реакцией. Воин выдыхался, и это ещё сильнее подстёгивало меня рваться дальше вперёд, в тяжёлых и сложных попытках проломить оборону этого рыцаря. Двуручный меч в руках становился очинённым гусиным пером, которым я выводил красными чернилами судьбу этого сражения. Теперь я чувствовал себя поэтом, а не поединщиком, охотником, а не дичью, за которой охотится профессиональный ловчий, мастерски расставляя сети и направляя меня в сторону грамотно организованной засады. Я почувствовал сильный вкус крови, то приятное чувство доминирования, настигающее воина в тот момент, когда победа находится на расстоянии вытянутого меча.
Но я крупно ошибся.
Паладин попал очень аккуратно, филигранно, достойно самого профессионального из хирургов, прорезав мне бок примерно по левому среднему ребру. Кости не позволили стали войти глубже, но паладин практически достал меня в подмышку. Подними он меч всего на пару пальцев выше и его удар достиг бы цели, создав для меня такое кровотечение, что из моей крови можно было бы наполнить бадью.
Казалось бы, можно было продолжить атаковать,
Переводя дыхание, я присмотрелся, поняв, что достал своего противника весьма неплохо. Пусть он ранил меня в корпус, но мне удалось достать рыцаря в левую руку чуть выше локтя. У меня почти получилось отрубить его руку полностью, но кость выдержала и на ней осталась царапина. Не будь у этого человека запредельной мощи, то он наверняка лишился бы своей конечности, но единственное, что сделал воин, так это остановился на месте, сунув двуручный меч в широкий кожаный чехол.
Как только мужчина остановился, то сложил руки на груди и принялся просто ждать, кивнув в мою сторону своим людям. Пехота рванулась просто с выдающейся скоростью, прекрасно видя мои два моих неприятных ранения. Они побежали вперёд, готовясь задавить меня численностью, но и я сейчас уже был далеко не в том состоянии полумертвой шавки, что и в начале боя. Моё сердце пылало и оружие в руках казалось просто невесомым. Я был готов сражаться, чувствуя кипящую ярость, подпитываемую неожиданно сильным адским приливом.
Пехотинцы Ордена атаковали всей массой, но их попытка закончилась лишь кровью. Пусть эти воины были серьёзными, подготовленными бойцами, которых обучали снаряжали по лучшему разряду, в них не было и толики той страшной силы, которая таилась в паладине, спокойно ожидающего окончания сражения.
Враги нападали вместе, но моё нынешнее состояние боевого транса не позволяло им даже подобраться на дистанцию для уверенной атаки. В стороны полетели конечности, земля обагрилась кровью, а души одна за одной покидали этот мир. Звон стали, разрубающей плоть и отсекающей кости, смешавшийся с криками раненных, превращались в настоящую музыку, ласкающую мой слух.
Не прошло и трёх минут, как весь десяток воинов натурально закончился. Они даже не пытались отступить, сражаясь до последней капли крови и лишаясь своих жизней в этой кровавой схватке. Теперь они лежали кучкой порубленного мяса под моими ногами, а паладин степенно кивнул. Мужчина закрепил чехол с двуручным мечом на спине при помощи длинной кожаной лямки, после чего кивнул мне, почти что на прощание, и развернулся. Казалось, что он должен был отомстить за своих товарищей, погибших от моего меча, но сейчас он отступал. Нет-нет, даже не отступал, а спокойно выходил из схватки даже не проигравшим, сколько победителем. Сейчас он мог наброситься на меня, совершить два быстрых удара, бросив простых пехотинцев в качестве приманки, но нет. Он отходил, оставив на мне две тяжёлых раны, явственно ощущая своё превосходство в сражении.
Смотря за спиной уходящего человека, я старался сдерживать стоны боли, растекающееся по всему телу. Она заступала на пост, заменяя кипящую внутри ярость, которая ушла куда-то очень далеко. Мне сложно было даже понять, как вернуть состояние этого боевого транса, позволившего сражаться, миновав всяческие границы своих возможностей. Оставалось только уходить, прямо бежать, надеясь, что остатки сил не покинут меня быстрее, чем удастся добраться до своих союзников.
Сорвав с себя порванный в нескольких местах гамбенизон, я разорвал на несколько лоскутов надетую рубаху и принялся быстро перетягивать ранения. Мне приходилось делать это многие десятки, если не сотни раз, а потому прекрасно помнил поведение своей крови. Обычно она струилась к земле, заливая всё под ногами, то теперь моя горячая кровь будто бы обленилась. Она медленно выходила из раны и стала столь густой, что практически игнорировала притяжение планеты.