Четыре оклика судьбы
Шрифт:
– Ладно, – ответил он, – можешь приходить. А я с тобой немецким могу позаниматься. Хочешь?
– Ага. С немецким у меня неважно. У нас в школе в средних классах учителя не было.
Так Нина по субботам стала ходить к Валерию, чтобы наводить в его квартире порядок. Раза два Валерий позанимался с ней немецким, и этого оказалось достаточно, чтобы она спокойно могла в музыкальном училище выполнять нетрудные задания вместе с группой. Через некоторое время Нина так увлеклась языком, что обогнала по знаниям других учащихся.
Нина и Клавдии Ивановне помогала. Ходила в магазин, в аптеку за лекарствами, убирала комнату и коридор в коммунальной квартире. Жили они дружно. Клавдия Ивановна по выходным угощала ее то блинами, то оладьями. В общем, Нина с голоду не умирала, себя в городе не потеряла, а студенческая
Нина узнала один секрет – по студенческому билету можно было посещать все концерты, которые проходили в Оперном театре и областной филармонии. Она каждый субботний вечер, как и ее однокурсница, Наташа Белова, старалась попасть на концерт. Сидела, слушала симфоническую музыку и ничего в ней не понимала. Сказывались пробелы в культурном воспитании. В ее маленьком городе никакой филармонии не было. А в музыкальной школе на уроках по истории музыки все отрывки из произведений композиторов звучали не в записи – проигрыватель и пластинки для школы роскошь, а в исполнении любимой учительницы Людмилы Григорьевны. Ухо не привыкло к оркестровому звучанию. Нина осторожно оглядывала сидящих в зале людей. Они сидели с просветленными лицами, как будто на них сошла Божья благодать. Как будто знали какую-то тайну, недоступную пониманию таких необразованных и неразвитых людей, как Нина. Всем своим видом эти люди отгородили себя от бытовых социалистических проблем, зная наверняка, что, если и есть прекрасный, гармоничный мир на земле, то он не материален. Это Мир Музыки, понятный только посвященным. Люди вели себя как заговорщики, как некий тайный орден, попасть в ряды которого вряд ли было возможно для нее. Нина опускала голову и думала: – «Наверно, все притворяются, что им интересно». Прошло много долгих лет, когда она, попав в Ленинградскую филармонию на симфонический концерт популярной классической музыки, тихо заплакала от «Романса» Георгия Свиридова к спектаклю «Метель». Нина по-старинке тяготела к внятной и чувственной мелодии. Современная скрежещущая по нервам музыка – раздражала ее. Свиридов – это стопроцентное попадание в ее кровоточащее сердце, стопроцентное совпадение с тогдашним душевным состоянием. Она каменела, боясь пошевелиться и потерять в скрипе кресла хоть один звук, хоть часть мотивного хода мелодии, трагических рыданий струнных и наступательной скорби духовых инструментов. Но после концерта ей так и не пришло в голову причислить себя к тайному ордену посвященных, удивлявших ее глубокой отрешенностью, за которой она когда-то видела лишь высокомерное всезнание и высокомерное таинственное сопричастие клану музыкальных гениев.
Однажды Клавдия Ивановна протянула Нине билет в кинотеатр.
– Сходи-ка завтра в «Совкино» за меня. Валерка, видишь, решил просветить бабулю, да мне, старой, тяжело сидеть в душном зале. Я что-то плохо себя чувствую.
– А что за фильм?
– «Великолепная семерка». Утренний сеанс. Говорят, что билетов достать невозможно.
Нина уже слышала об этом фильме. В страну осторожно, на цыпочках, с оглядкой вползала «чуждая культура». Народ валом валил на первый американский боевик, который показывали в Советском Союзе. Даже не верилось, что ей так повезло. Нина без сожалений пропустила лекции в училище. Зал был битком набит. Люди сидели на приставных стульях и даже на полу. Билетеры пропускали своих знакомых и знакомых этих знакомых. Блат уже расцвел в стране пышным цветом. Что нельзя было достать в магазинах и кассах – доставали по блату. Нина не спрашивала, каким образом у Валерия оказались два билета. Она просто радовалась своему нежданному счастью.
Широкополая ковбойская шляпа героя вестерна Криса, его завораживающая походка, джинсы и бритая голова, оставили неизгладимый след в душе Нины. После фильма она посмотрела в белесые выпуклые глаза Валеры и разочарованно вздохнула. Нет, он никак не мог соперничать с ловким и храбрым американским ковбоем. С этой самой минуты в дневнике появилась запись, язвительно развенчивающая внука Клавдии Ивановны. Молодость необдуманно жестока!
Как-то, придя с занятий, Нина была удивлена обиженным видом своей хозяйки. Старуха сопела и молчала.
– Что случилось? – спросила ее девушка.
– Вот ты какая! Внук тебе мой не подходит! Он и пучеглазый и белобрысый и нескладный! А ты сама-то что, королева?
Клавдия Ивановна,
Из Германии вернулись родители Валерия. Герой Советского Союза, бывший военный летчик Ивлев, оглаживая бритый подбородок, твердо сказал Нине, чтобы она подыскивала себе другое жилье. Они будут съезжаться с Клавдией Ивановной, так как бабка стала совсем плоха.
Нину выручила однокурсница, Наташа Белова. Она жила в трехкомнатной квартире с матерью и сестрой. Папа, генерал, служил в Москве, у него там была параллельная семья. Наташа в училище поступила, как и Нина, после восьмого класса. Они были ровесницами и сдружились, вместе бегая на общеобразовательные предметы. Нина собрала свой потрепанный чемодан, простилась с Клавдией Ивановной и переехала к Наташе. Они спали на одном диване, занимались на одном инструменте и дружно готовились к сдаче экзаменов за первый курс.
Летом у Нины случилась первая любовь. Каникулы она провела в родном городе. На танцплощадке неожиданно встретилась с Колькой, которого знала еще, когда училась в школе. Он был старше ее на два года, одевался как «стиляга». Брюки – дудочкой, волосы – коком, рубаха в петухах. Работал на заводе и вел никчемную жизнь. Но Нине это было все равно. В дневнике появилась запись о первом поцелуе, который совершенно вскружил ей голову. – «Так вот как это бывает»! – думала она, внимательно рассматривая свои губы, глаза и нос в зеркале. Из зеркала на нее смотрела голубоглазая шатенка с бледным веснушчатым лицом. Абстрактный рисунок из зеленовато-коричневых искр на платье выгодно подчеркивал пропорциональную для невысокого роста фигуру, тонкую талию, опоясанную широким поясом с металлической пряжкой. Пышная юбка скрывала легкую кривизну подколенного изгиба ног, а купленные на летнюю стипендию новые туфли на высоком каблуке делали ее выше и стройнее. Нет, не красавица, но стильность придавала ей некий шарм. Она удовлетворенно хмыкнула и побежала к школьной подружке делиться впечатлениями.
Первая любовь длилась недолго, до красного дня календаря – Седьмого ноября. В праздничные дни Нина опять приехала в родной город и увидела Кольку в обнимку с другой девушкой. Она совершенно расклеилась оттого, что он предал ее, и на вокзале от расстройства потеряла билет на поезд. Отец, который всегда провожал дочь ночью на пассажирский поезд, молча смотрел, как она растерянно роется в сумке. Все понял, внимательно оглядел грязный, заплеванный пол зала ожидания и нашел потерянную и почти затоптанную ногами железнодорожную картонку, служившую билетом. Нина равнодушно зажала в ладошке билет и прошла в вагон с печальным чувством, что жизнь кончена. Но жизнь, несмотря на Колькину измену, как-то продолжалась.
Вот если бы у нее были такие ботиночки, как на витрине, – думала она, глядя на красивые замшевые с тонким каблучком ботинки по нереальной цене, – Колька бы точно не предал ее. Если перестать есть, можно сэкономить стипендию!
Ботинки на целых полгода стали для нее идеей фикс.
После этого она уже не влюблялась. Никому не принадлежало ее сердце, словно Колька вырвал его и унес с собой. Однокурсники были ей неинтересны, слишком долго ждать, когда они встанут на ноги. Какие-то случайные свидания со студентами политехнического института кончались ничем. Большая любовь не приходила.
Многие подружки по музыкальному училищу к распределению старались выскочить замуж. Она же совершенно не думала, что как-то надо устраивать свою судьбу. Семнадцать лет не повод, чтобы, очертя голову бросаться в омут семейного счастья. Да и первый опыт не радовал. В училище мальчики учились, в основном, на оркестровом отделении. На третьем курсе один из них, смешной и неловкий саксофонист, то ли в шутку, то ли всерьез сделал ей предложение. Саксофонист был моложе ее на год, совсем подросток, и она только посмеялась над этим. Но именно ему она впоследствии была благодарна за то, что познакомил ее с джазом, а также с удивительно, каким чудом попавшими в Свердловск записями Элвиса Пресли. Сейчас этот человек стал известным джазменом, жил в Москве, а его сын сделал бабушкой самую влиятельную певицу Советского Союза, любительницу прикрывать пороки своих молодых мужей штампом в паспорте и до сих пор крепко державшую шоу-бизнес в своем пухлом кулачке.