Чингисхан

Мэн Джон

Но теперь встала еще одна проблема. Иньчуань был хоро­ шо защищенный город, а монголы считались быстрой коче­ вой кавалерией. Им еще не доводилось брать города штур­ мом. У них не было тройных осадных луков, какими были вооружены Сунь и Цзинь, пускавших стрелы величиной с те­ леграфный столб, не имелось мощных катапульт, зажига­тельных бомб, начиненных низкокачественным порохом или расплавленным металлом, и они пока не располагали плененными экспертами, которые могли бы научить их ве­ дению осадной войны. У них был опыт только мобильных и стремительных военных действий. Возможно, они смогли бы продержаться какое-то время за счет захваченных зе­ мель, но войска ждали быстрое вознаграждение, кроме того, опасно было задерживаться, пока тангуты не получат под­крепления из отдаленных областей империи Си Ся.

Выход оказался буквально под рукой - иньчуаньская сис­ тема каналов, по которой из Желтой реки поступала вода для орошения полей Си Ся. Монголов

не занимала мысль о со­ хранении таких капиталовложений, обслуживаемых пре­ зренными земледельцами. Поэтому они разрушили дамбы и попытались затопить город, чтобы вынудить его защитни-

152

153

ДЖОН МЭН

ков капитулировать. Это была очень неудачная идея, ведь ок­ ружавшие Иньчуань сельскохозяйственные земли были со­вершенно плоскими, как Голландия. Выпущенные на волю воды растеклись во все стороны, но глубина водного покры­тия оставалась небольшой. В городах дома не пострадали от наводнения, от него пострадали юрты и телеги. Монголы за­ топили самих себя и были вынуждены отойти назад, на бо­ лее высокие места.

Тангутские вожди также оказались в трудном положении. Враг совсем рядом, посевы уничтожены, помощи от Цзинь не будет.

Патовая ситуация.

В поисках выхода из тупика оба уступили. Тангутский им­ ператор уступил, отдав дочь (ее звали Чака) за Чингиса, и в качестве дани поставил монголам верблюдов, соколов и тка­ ни. Убежденный в том, что у него теперь есть уступчивый вассал, который будет выплачивать дань и снабжать его ар­ мию всем необходимым, Чингис приказал отступать.

Но это был его первый мирный международный договор, и в нем не хватало прозорливости. Как покажут события, он сделался жертвой собственной неопытности и выдавал же­ лаемое за действительное. Тангуты сдались, вздохнули с об­ легчением, но держали фигу в кармане. Им казалось, что гроза позади. Выскочки варвары могут вымогать целые теле­ ги трофеев и табуны верблюдов, но, конечно же, никогда им не захватить мощное царство с двухсотлетней историей, хо­ рошо укрепленными городами и армией в несколько сот ты­ сяч воинов, так ведь?

7

ВТОРЖЕНИЕ В КИТАЙ

КОГДА КО ДВОРУ ЧИНГИСА ПРИЕХАЛА ДЕЛЕГАЦИЯ ИЗ ЦЗИНЬ, ЧТОБЫ

объявить о новом избранном цзиньском императоре, и по­ требовала отдать ему должные почести, говорят, что Чингис с презрением плюнул. «Я думал, что правитель Срединного царства должен спуститься на землю с небес. Разве он может быть таким слабым, как князь Вэй? С какой стати мне кла­няться ему?»

У него было достаточно оснований презирать Вэя. Новый цзиньский император правил неустойчивым государством, в котором 3 миллиона его юрченов господствовали над 40 миллионами китайских крестьян, и население было измуче­ но стихийными бедствиями, голодом и разрухой. Несколько больших цзиньских чиновников и вассальный киданьский князь, чувствуя, откуда дует ветер, уже перебежали к монго­ лам и принесли с собой ценную информацию. Пограничное племя онгутов, оседлавшее транзитную зону между степями и земледельческими районами, предлагало монголам сво-

155

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

бодный проход. Информация об обороне Цзинь поступала также от купцов-мусульман, благодарных за безопасность, обеспеченную им расширяющейся империей Чингиса. Как всегда, система ветшающих «великих стен» не могла реально остановить воинов-кочевников. И его армия переживала подъем после победы над Си Ся.

И все же нападение не будет легким. Из своего населения, в десять раз большего, чем монголы, цзиньский император мог набрать кавалерию и пехоту в составе нескольких сотен тысяч воинов, а его города были основательно укреплены. Подступы к Бейджину прикрывали две огромные крепости, что делало его неуязвимым для прямого приступа. Весной 1211 года монголы собрались в долинах к югу от Хентея и на­ чали поход через Гоби. Они удачно рассредоточились и шли несколькими волнами, с тем чтобы не исчерпать немного­ численные и разбросанные по пустыне колодцы и водоемы, наполненные талыми водами. Это была гигантская опера­ ция по любым стандартам. Представьте себе 100 000 воинов с 300 000 лошадей, разделенных на 10-20 групп по 5— 10 тысяч человек, за каждой телегой следуют впряженные верблюды, и между ними все время скачут связные, и так вся армия растянулась на 800 километров по безжизненному ка­ менистому пространству. И все же редакционная команда «Тайной истории» не обмолвилась об этом ни словом, и со­вершенно правильно. Все проходило достаточно гладко. Та­ кое совершалось не раз и войсками кочевников, и китайца­ ми и будет совершаться потом. Монгольская аудитория жда­ла рассказа о личностях и увлекательных подвигах, и для нее эти бытовые подробности звучали бы банальностью. Поэто­ му сведения об этом походе можно найти только в китай­ских

источниках, и они слишком немногочисленны.

Когда монгольская армия проникла в Северный Китай и приблизилась к проходу, называвшемуся в те времена Хуань Эрцзуй - Барсучья Пасть - и открывавшему дорогу на Бей-джин, командующий войсками Цзинь по имени Чжи Чжун,

по-видимому, совершил непростительную ошибку. У него была возможность нанести монголам неожиданный удар в момент, когда они увлеклись мародерством. Вместо этого, возможно, чтобы выиграть время, он послал воинского ко­ мандира Минана для обсуждения условий мира с Чингисом. Минан моментально перебежал к монголам и сообщил, что Цзинь поджидают их в дальнем конце прохода. Там цзинь- ская кавалерия, оказавшаяся зажатой между двумя высокими горами, была осыпана тучей стрел, затем атакована монголь­скими всадниками. Цзиньские воины повернули назад и ста­ ли давить собственную пехоту. Трупы, «наваленные, как кучи трухлявых бревен», пишет «Тайная история», валялись на всем пятидесятикилометровом протяжении долины, кото­ рая, понижаясь, выводит к Калгану (теперь Чжанцзякау), по­ граничному городу между плато Внутренней Монголии и равнинным Китаем. Монголы будут всегда считать битву при Барсучьей Пасти одной из своих величайших побед.

Через десять лет, когда даосский мудрец Чаньчунь, на­ правляясь к Чингисхану, проезжал по тем местам, на крутых откосах вдоль дороги все еще белели кости погибших в том бою. «Свежий ветерок разогнал облака, и воздух был очень приятным», — записал один из спутников Чаньчуня.

К северу не было ничего, кроме обдуваемых ветром песков и жухлой травы. Здесь внезапно заканчивается Китай - его обы­чаи и климат. Но не должен ли каждый даос научиться с радо­ стью принимать любую обстановку, в которой может оказаться? Сун Дефан и остальные (ученики Чаньчуня) указали на скелеты, разбросанные по полю боя, и изрекли: «Давайте, если благопо­лучно вернемся домой, отслужим за их души службу Золотых Таблеток, ибо кто знает, не было ли это наше путешествие пре­ допределено еще и для того, чтобы мы смогли помочь им обрес­ ти вечный покой?»

На обратном пути в начале 1224 года Чаньчунь остано­вился в городке, находившемся в 100 километрах от поля битвы, на пути бегства цзиньской армии. Здесь, где глазам

156

157

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

открывался вид все еще разоренных войной деревень, он выполнил свое обещание и две промозглые ночи и три дня молился «за одиноких убиенных».

После разгрома у Барсучьей Пасти монголы погнали цзиньских военачальников назад к Бейджину и захватили несколько крупных городов и крепостей. Бейджин затаился, предоставив монголам безнаказанно грабить и насильни­чать по всей стране. Чингисхан двинулся с основным вой­ ском на юг к Желтой реке, до которой оставалось 300 кило­ метров, а Джебе, один из самых блестящих его военачальни­ ков, устремился дальше на восток, в Маньчжурию, перешел замерзшую реку Ля о и нанес удар по старой маньчжурской столице Мукдену (теперь Шеньян). Этот второй по величине после Бейджина город оказался неприступным для прямого нападения, поэтому Джебе совершил то, что всегда делали монголы. Он сделал вид, будто монголы в панике бежали, в беспорядке побросав все свои обозы. Когда цзиньские раз­ ведчики подтвердили, что монголы отошли на 150 километ­ ров, обрадованные горожане принялись праздновать но­ вый, 1212 год, начав с того, что высыпали далеко за город­ ские стены, чтобы собрать неожиданно свалившееся на них богатство. Монголы действовали как распрямившаяся пру­ жина, они совершили безостановочный суточный бросок -и вот он перед ними, город с распахнутыми крепостными воротами и пирующими горожанами. Внезапность была полной. Они сорвали Мукден, как созревшую сливу.

Довольный своими победами, Чингис отошел на север, в пограничные районы между степями и Гоби. Для него и его армии победа не значила ничего, кроме награбленной до­ бычи, разрушений и подтверждения своего господства. По своему духу он ощущал себя не более чем вождем банды, гла­ варем налетчиков, который не ставит цели занять завоеван­ные земли и управлять ими. Но, сам того не подозревая, он втягивался в новый вид военных действий, взятие городов, что превращало его в совершенно иного вождя.

158

Осенью 1212 года новый поход прервался, едва начавшись, когда Чингиса ранило стрелой и он приказал уходить на от­ дых и передышку. Он вернулся следующим летом, вновь ов­ ладел городами по пути наступления, снова напал на Барсу­ чью Пасть с ее двумя мощными крепостями. Источники по­ вествуют, что вся окружающая крепости территория, глубиной 50 километров, была усеяна железными шариками с четырьмя шипами, которые протыкали копыта лошадей, но два знаменитейших Чингисовых военачальника, Джебе и Субудай, обошли равнину стороной, проведя свои войска вдоль горных гребней, и захватили южный форт на дальнем конце прохода, вынудив таким образом сдаться северный. Наконец дорога на Бейджин была свободна.