Числовая символика средневековья
Шрифт:
Со времен Августина обычно используют концепцию трех веков к проекту Вселенной. Иначе говоря, считают время до Закона, во время Закона и при его милости.
Бернард представил новую трактовку, соединив первые два века и отнеся третий век к Страшному суду. Он переименовывает их, называя соответственно: «При Адаме, при Христе и вместе с Христом», цитируя в качестве авторитета Осию: «Спустя два дня он оживит нас, и на третий день он вознесет нас».
Иоахим оказался одним из тех тысяч искренних и набожных людей, которые почувствовали, что под руководством чрезвычайно коррумпированной в то время Церкви Христа не достичь вершин земного совершенства. Основываясь на теории, что время Закона представляет Правление Отца, Евангельский
Сочинение Иоахима стало основой широко распространившихся церковных беспорядков, прежде всего в Италии. Предлагались многочисленные даты наступления третьего века. Повсеместно была принята собственная теория Иоахима (пока эта дата не пройдет), что Бенедикт предтеча, Иоанн Креститель, а Страшный суд настанет в 1260 году.
Перед нами относительно качественный расчет гипотезы, что «все вещи располагаются по порядку и в соответствии с числом».
Время между Адамом и Иисусом обозначается как 42 поколения, делится на три периода по 14 каждый. Считая 30 лет сроком, равным одному поколению, они образуют сумму в 1260 лет, обозначающую собой век. Число 30 подкрепляется описаниями жизни Христа, который начал проповедовать в 30 лет. Число 1260 обнаруживается в Откровении: «А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней» (Откр., 12: 6). Высказывание соотносится со словами Иезекиля: «День за день, день за год Я определил тебе» (Иез., 4: 6). Оно может быть воспринято как пророчество. Дата предполагалась как время наступления Страшного суда.
В таких предсказаниях четко проявляется представление о том, что символическое воплощение числа стало рассматриваться реальностью, бесспорной и окончательной. Иннокентий III благочестиво вычислял появление Христа на земле после Воскрешения.
Ему удалось пересчитать 10, но он чувствовал, что должно быть 12, число, в первую очередь связанное с Христом, который добавил Заповеди к Декалогу и выбрал 12 учеников. Следовательно, он заявляет, что должно быть два других, не упомянутых, пришествия, возможно Павла и Богородицы.
Практическое воплощение архитектуры обычно предполагает наличие в структуре церкви семи столбов. «Все же, — заявляет Дуранд, — они называются семью». «В данном случае число столбов не определено подсчетом. Столбов семь, вовсе не благодаря подсчетам человека, но из-за Божественного откровения, ведь «Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его» (Притч., 9: 1). Здесь мы видим семь излияний Святого Духа.
Исидор аналогично выводит численность земных племен: 15 от Иафета, 31 от Хама, 27 от Сима, всего же 73 или, скорее, как он заключает и показывает подсчет, 72, «как многие языки начинают существовать по всей земле».
В подобных и схожих утверждениях отражается концепция числа скорее как абстракция, символ, идея, часть философской системы, но вовсе не как сумма конкретных единиц. Вера в число оказалась столь непреложной, что особая дата Судного дня воспринималась очевидным предзнаменованием. В это верили сильнее, чем в положение, что семь веков мира на самом деле не ознаменовались никакими событиями, затем вера в число 7 как символ космического периода утрачивается. Если факт не совпадает с архетипическим образцом, в этом его вины нет. Вот почему Альберт Великий продолжал называть Судный день «не тем, который, как некоторые ошибочно полагают, после семи тысяч лет завершит семь веков мира. Поскольку неизвестно, и об этом знает только Господь, когда он наступит. Как говорится у Матфея: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один». Однако он называется восьмым по двум причинам. Во-первых, потому, что следует после этой жизни, которая делится 4 и 3. Ведь тело человека
Руководствуясь тем же принципом абсолютной веры, святой Гутлак в конце жизни был вынужден заявить: «Суть моей болезни в том, что дух может уйти из этого тела, поскольку на восьмой день наступит конец моей болезни». Здесь Гутлак произносит буквальное пророчество, озвучивает и вносит вклад в собственное вдохновленное видение Вечной Истины.
Один из самых пространных числовых символизмов обнаруживается в священной экзегезе, которая неуклонно выстраивается на традициях Филона Иудейского и Августина, как всякий толкователь, повторяющий своих предшественников и иногда добавляющий собственные комментарии. Аллегорическая тенденция породила обычай обсуждения любого приводимого абзаца в свете четырех «духовных теологии»: исторической, аллегорической, тропологической и аналоговой.
В соответствии с этой схемой Иннокентий III комментирует четыре исторические реки Рая. Благодаря аллегории реки истины означаются, текут от Христа через четырех евангелистов или от Моисея через четырех главных пророков. В моральном смысле они представляют четыре основные добродетели. Аналогичная интерпретация указывает на четыре благословения, которые орошают Рай: простоту, невозмутимость, знание, наслаждение.
«Так тоже, — [замечает Исидор], - другие числа появляются в Священном Писании, чья суть является не чем иным, как экспертом в том искусстве, которое может широко говорить о значении. Она также гарантирует зависимость в некотором смысле от науки чисел, поскольку мы с помощью ее узнаем, который час, подсчитываем ход месяцев и узнаем время возвращающегося года.
Через число нам становится ясно, как поддержать порядок. Отнимем число от всех вещей, и они погибнут. Отнимем счет у мира, и все погрузится в невежество, равно как никто не узнает путь, по которому он идет и отличается от остальных животных».
Во многих случаях числовое толкование Священного Писания производит результаты, не сильно отличающиеся от первоначальных намерений автора. С другой стороны, вера в то, что ни одно слово или число в Священном Писании не было избыточным, позволяет перейти к самой запутанной тайне, в которой никакой головоломки не существует.
Когда Бонавентура писал «Комментарии к Евангелию от Луки», он натолкнулся на предложение: «В тот же день двое из них шли в селение, отстоящее стадий на шестьдесят от Иерусалима, называемое Эммаус» (Лк., 24: 13). Оказалось, трудно превзойти искусность уменьшения 60 фарлонгов до 7050 шагов, или 7 1 /2 мили, указывая, что они были уверены в могиле, но сомневались в воскресении, уверены в 7, но сомневались в 8!
Требовался схожий тип изобретательности, чтобы обнаружить семь обращений в Иисусовой молитве, семи Заповедях и семи добродетелях у Луки (6, 7), семи дарах Святого Духа у Исайи (11: 2–3) и множество других разбросанных по Септуагинте, таких как семь путешествий Христа или семь излияний его крови, семь таинств, семь частей богословия, семь скорбей Девы Марии, семь слов Христа на Кресте.
Стремление к цифровой аллегории проводится через средневековую проповедь, которая зачастую всего лишь развернутое толкование отрывка из Священного Писания. Такова книга проповедей Гонория из Отёна, самое популярное в Средневековье руководство по проповедям.
Гонорий Отёнский (Августодунский, Затворник, ок. 1090 — ок. 1156; монах и писатель) применяет два закона любви Матфея (22: 37–39), чтобы объяснить известное деление десяти заповедей на две таблицы в 3 и 7.
Первая таблица содержит три заповеди, имеет отношение к любви к Господу в сердце, в сознании и душе.