Чистое золото

Поступальская Мария Ивановна

— Понятно. Старухи услышат — начнут небывальщину вспоминать.

— Вот-вот. Вы в балаган-то заходили?

— А как же! Пусто, темно, нет никого.

— Ну, так и решим. Главное, помолчать сейчас. Слышите, Матрена Назаровна?

— Да уж на меня надейтеся, — пропела баба-штейгер. — Я не болтливая. До времени людей смущать не стану.

Тетка Матрена уже оправилась, словно сообщение дяди Егора прибавило ей сил. Она победоносно посматривала на Татьяну Борисовну.

— Вот то-то, — сказала она,

собираясь уходить: выходит, я не пьяная, не безумная. Видела то, что и люди видят.

— Полно, Матреша. Я говорю: озорует кто-то. Поймаем мы его, — твердо сказал дядя Егор.

— Дак ведь искать можно. Только он вроде одиночкам показывается. Компании не любит…

— Будет тебе, Матрена Назаровна! — рассердился Конюшков. — Ты что это наше поколение срамишь?

— Ладно, ловите. Когда споймаете, приду посмотреть.

Тетка Матрена поклонилась и выплыла из школы, сохраняя на лице загадочное и торжественное выражение, точно желая сказать: «Погодите, дорогие, то ли еще будет!»

Дядя Егор ушел с ней, укоризненно качая головой и разводя руками.

— Дикая история… — сказала Новикова, когда посетители ушли. — Что это за балаган в лесу?

— Избушка. Таких много в тайге. Бродяги, беглые когда-то ставили, охотники. Кто переночует — спичек оставит, щепок на растопку, припасы, какие есть. Это все старина сибирская. Еще с тех времен, когда хозяйки, спать ложась, за окно ломоть хлеба и кусок сала выставляли на случай, если беглый пройдет… Сколько их тогда по лесам пробиралось!.. Охотники и теперь такие балаганы ставят.

— А при вас когда-нибудь еще поднимались толки про белого мальчика?

— В колчаковщину, помню… — задумчиво заговорила Сабурова. — У меня дома бывали нелегальные рабочие собрания. И вот однажды жду людей — никто не идет. Вышла на улицу — бегут все к шахте. Оказывается, обвал — тридцать человек засыпало. Это очень страшно, Таня, авария в шахте. Женщины кричат… До сих пор крик этот слышу… Вот тогда какая-то старушка уверяла, что видела белого мальчика.

— Ну, это явная фантазия, если она рассказала об этом только после несчастья. Матрене Назаровне тоже могло померещиться. А дядя Егор? Ведь сознательный, разумный старик!..

— Дядя Егор прекрасно понимает, что видел не привидение. Чьи это проделки, надо выяснить.

Милиционер Миша, человек десять приисковых комсомольцев и сам дядя Егор ходили в лес, но никого не нашли.

А по прииску поползли слухи. Не выдержала ли Филимониха, Маруся ли рассказала о приходе взволнованной бабы-штейгера или проболтался кто-то из молодежи, только к тетке Матрене началось паломничество женщин. Старухи слушали ее, прищелкивая языком и ужасаясь, молодые — посмеиваясь, но разговоров было много.

Дня через два после этого события Татьяна Борисовна поздно пришла домой. Ни сегодня, ни накануне

она не видела своих маленьких приятелей и, пожалев об этом, легла спать.

Сквозь сон ей почудилась какая-то возня за окном, потом стукнуло, точно камешек влетел в комнату и подпрыгнул раза два. Она подумала, что это соседский кот, Тонин любимец, забрался к ней и что-то опрокинул, но встать и посмотреть, что именно произошло, не смогла — хотелось спать.

Утром она нашла под столом круглый камешек, завернутый в листок клетчатой тетрадной бумаги. На листке было написано одно слово: «Ёдом».

— Что за ерунда такая? — сердито сказала Новикова, рассматривая бумажку.

Одеваясь и завтракая, она думала о странной записке, а когда увидела шедшего в школу завуча, окликнула его:

— Подойдите сюда, Петр Петрович! Мне надо что-то показать вам.

Петр Петрович, не торопясь подошел к окну.

— Смотрите, какое загадочное послание я получила, — сказала Новикова, протягивая бумажку.

— Позвольте-ка!.. Так… Ничего загадочного нет. Все ясно, — ответил Петр Петрович, посмотрев на листок.

— Но это же бессмыслица какая-то! Что значит «ёдом»?

— Это ошибка. Надо читать: «иодом».

— Ну, предположим. Но от этого дело не становится яснее.

— Как не становится? Вы обмакните кисточку в иод — и того.

Петр Петрович жестом пояснил свою мысль.

— Намазать иодом письмо? И что же будет?

— Выступят буквы, — спокойно ответил он и хотел отойти от окна.

— Почему вы думаете? Да погодите же, Петр Петрович!..

— Потому что вчера один мальчик спрашивал меня, как написать письмо, чтобы букв не было видно, и как потом его проявить.

— Ну?

— Ну, я сказал: «Напиши молоком, а когда высохнет, намажь слабым раствором иода».

— А кто этот мальчик?

— Мальчик-то? А вот вы прочитайте письмо. Он, наверно, подписал свою фамилию.

Петр Петрович, посмеиваясь, ушел, а Новикова торопливо открыла ящичек, где у нее хранились лекарства. Иод как будто был… Да, вот он, полный пузырек…

Бумага стала рыжей, потом серо-желтой, и на ней четко выступили крупные каракули: «Татьяна Борисовна! Это был я. Степа».

«Вот и весь секрет!» — разочарованно подумала Новикова.

Вечером она была в школе, где шли приготовления к завтрашним экзаменам. На стены вешали зеленые гирлянды, портреты, лозунги. Уборщицы тщательно мыли классы. Лиза Моргунова кричала:

— Девочки! А где же ваза и скатерть Надежды Георгиевны? Надо за ними сходить!

Столкнувшись с Петром Петровичем, Новикова вспомнила о письме.

— Знаете, что было в послании? — спросила она. — Степа Моргунов сообщает, что это он бросил в окно камешек с бумажкой. Они часто прибегают ко мне — Степа и Митхат…