Чистое золото
Шрифт:
Сабурова искренне любовалась Соколовым. Мягко блестели его глаза под тяжелыми ресницами, с четких губ не сходила улыбка, тонкое лицо дышало прекрасной молодой добротой и оживлением.
И не одна Надежда Георгиевна так тепло думала о Толе. С лаской и гордостью глядела на него Женя, а Тоня твердила про себя:
«Милый, милый! Как придумал, как все сообразил! Не знает Павлик, какие у него друзья!»
— Ну как, одобряете? — весело спросил Соколов.
Все радостно зашумели, а Тоня, быстро подойдя, крепко обхватила
Сабурова, выручая смущенную Тоню, сказала:
— Ну, Тоня за всех нас выразила, как мы относимся к твоему изобретению. А теперь Ниночка Дубинская вам кое-что расскажет.
Нина поднялась с места. Всегда старалась она держаться как взрослая, и это ей удавалось. Помогали рассудительность, неторопливость, спокойствие. Но сегодня белокурые волосы Нины не собраны узлом на затылке, а заплетены в косу; воодушевляющее желание помочь товарищу окрасило ее щеки. Она стала проще и живее. Тоне показалось на миг, что перед ней пионерка Дубинская, собирающаяся сделать доклад на отрядном сборе.
— Папа на днях едет в Москву, — начала Нина, — и мы с ним были третьего дня у Надежды Георгиевны. У него свободного времени мало, еле затащила… Поэтому никого из вас звать не пришлось. Мы втроем поговорили и решили, что папа в Москве побывает в институте слепых и привезет Павлуше специальные учебники. Это книги с толстыми листами, и на них буквы наколоты. Читают их кончиками пальцев. Знаете?
— Знаем! Слышали!
— Они ведь очень громоздкие… Как доктор их довезет? — усомнился Андрей.
— В багаж сдаст.
— Чудесно! Чудесно! — ликовала Тоня. — Нинка, умница!
— Да это все Надежда Георгиевна и папа придумали.
— Э, погоди, Анатолий! — закричал вдруг Мохов так громко, словно Толя был на другом конце улицы. — Алгебру из дерева резать — это хорошо. А геометрические фигуры можно из глины лепить. Проще ведь!
— Правильно! — обрадовался Соколов. — Только не из глины, а из пластилина. Его у нас много в школе. Глина растрескается.
Легко дышалось всем, кто был в этот душный вечер в комнате Надежды Георгиевны. И каждый думал про себя, что никакая беда не страшна человеку, если он живет в стране, где горе одного становится заботой всех.
Глава третья
Павел сдал свою первую работу. Директор орса остался доволен и немедленно расплатился. Тетя Даша, отнеся корзины и получив деньги, вернулась домой радостная.
— Сказал: отличная работа, — сообщила она сыну. — Прямо, говорит, как это… щегольские корзинки. Велел работать дальше.
Павел промолчал, но немного погодя переспросил:
— Так он говорит — «щегольские»? Скажи пожалуйста!
Дарья Ивановна повозилась у печки, но, видно, ей не сиделось дома, и она несмело сказала:
— Не сходить ли мне нынче в магазин, а, сынок? Что на завтра откладывать? Масла растительного
Алеша, примостившись возле Павла, долго шевелил губами, подняв на брата глаза, как будто ждал, что тот на него взглянет. Наконец он вздохнул и промолвил тихонько:
— Паша, а там пряники в магазине. Сахарные… Во-от какие…
Он хитро прищурился, сложил свои маленькие пальцы перед лицом Павла, показывая размер пряников, но сейчас же быстро отдернул руки и, покраснев, стал упорно разглядывать воображаемый пряник.
— Что же ты мне об этом рассказываешь? — спросил Павел с теплой ноткой в голосе. — Ты матери скажи, чтобы она тебе купила.
— Как же ему старшего брата не спросить? — вмешалась тетя Даша. — Поди, ты у нас набольший!.. Баловство одно эти пряники, да коли велишь — куплю…
Тоня присутствовала при этой сцене и видела, как оживилась и захлопотала тетя Даша, сколько надежд принес ей первый скромный заработок сына. И сам Павлик был явно доволен, хотя и не говорил об этом.
— Хорошо ты поработал! — весело сказала Тоня. — Теперь и отдохнуть немножко разрешается. Хочешь, я в воскресенье зайду за тобой и пойдем в лес? Ты ведь не был еще?
— В лес? — переспросил Павел обрадованно, но сейчас же скучным голосом спросил: — Точно у тебя поинтересней дел нет, чем ходить со мною гулять!
«Ох, перестань ломаться, прошу тебя!» — чуть не сказала Тоня, но ответила так же приветливо:
— В воскресенье никаких дел у меня нет, и я с удовольствием пойду.
Уговорились встретиться часов в одиннадцать. Тоня с вечера приготовила старый, с цветочками сарафан, который стал ей узок так, что пришлось вшить в него клинышки, белую косынку и тапочки.
Утром в воскресенье она торопилась позавтракать, но когда встала из-за стола, отец остановил ее:
— Опять, небось, навостришь лыжи? Куда нынче?
— К Заварухиным, — коротко ответила Тоня, зная, что отец прекрасно понимает, куда она идет.
— И что за интерес в душной избе такой день проводить!
— Мы с Павликом как раз хотели пойти в лес, — ответила Тоня, внимательно глядя на отца.
— Ну, это другое дело. И мы с дядей Егором за грибами собирались. Примете в компанию?
— Конечно…
Тоня слегка растерялась, не понимая, шутит Николай Сергеевич или говорит серьезно.
Нет, отец не шутил. Он торопливо натянул пиджачок, взял палку и поторопил дочь:
— Ну, если идти, так идем. Давай времени не терять.
Дядя Егор ждал около своего дома.
Всю дорогу Тоня бранила себя за то, что чувствует неловкость и досаду. Ведь столько раз бывало сама уговаривала отца пойти погулять с ней, огорчалась, когда он отказывался, а теперь недовольна.
«Потому что он не просто гулять с нами собрался, — внутренне оправдывалась она. — Он посмотреть хочет на меня и на Павлика вместе… А что смотреть?»