Чтение мыслей. Как книги меняют сознание

Райхль Вероника

Несмотря на то что философия присутствует в ее работе и очень интересна сама по себе, существуют формы философии и восхищения ей, которые Агнес на дух не переносит. Из года в год ей становится все труднее сдерживать скепсис. Делёз и Гваттари, Деррида и Хайдеггер ей особенно неприятны. Еще в студенческие годы Агнес очень хотела понять и полюбить этих авторов, так как они крайне важны для некоторых из ее лучших друзей. С тех пор она раз в несколько лет погружалась в чтение их текстов. Однако спустя более чем двадцать лет Агнес все же пришлось признаться себе, что бoльшая их часть ей не нравится. Очень долго она думала, что неправильно понимает эти тексты. Но, даже если Агнес не видит всех тонкостей, она понимает достаточно, чтобы с полной уверенностью заявить: эти авторы играют в слова. Читателю внушается, что перед ним очень глубокие тексты. В них встречаются размышления обо всем на свете и хаотично использующиеся метафоры. Однако чистой аргументации нет, и ничто не описывается в точности. Язык авторов очень необычен. Иногда он представляется чересчур экстравагантным,

иногда завораживает. С точки зрения эстетики и теории языка эти тексты представляют огромный интерес. Однако, по сути, это не что иное, как китч: они обслуживают пубертатную потребность в глубине, варьируясь по атмосфере от автора к автору. У Делёза и Гваттари это китчевые рассуждения о стаях животных, преступлениях и наркотиках. У Хайдеггера — о земле, древесине и лесе, языке и истоках. В случае с Деррида сложнее обосновать китчевость текстов, так как его язык сух и неметафоричен. В его работах присутствуют переходы, которые Агнес не может назвать ни истинными, ни ложными. На первый взгляд все кажется весьма логичным, однако при более детальном рассмотрении можно заметить, что эти переходы и представляют собой китч соединения, китч глубины поверхности. (Безусловно, в книгах всех упомянутых авторов встречаются и интересные идеи, но их недостаточно, чтобы оправдать этот китч.) По всей видимости, многих людей привлекают разные вариации китча. У Агнес же больше нет никакого желания продолжать попытки понять эти тексты. Она хочет внимать голосу разума, чувствовать ясность и видеть обоснованные аргументы. Этого так не хватает в современном мире: большего благоразумия, ясности и обоснованных аргументов.

Агнес любит своих друзей, обожающих творчество Делёза, Деррида и Хайдеггера. Впрочем, временами она чувствует себя рядом с ними чужой и одинокой.

Приятная дистанция

В течение учебного года Винфрид практикует функциональное чтение и при этом всегда спешит. Для своих статей он по возможности читает только необходимые ему места и с целыми главами знакомится только в случае необходимости. Работы студентов Винфрид тоже всегда читает по диагонали. Он старается как можно быстрее установить, понять и упорядочить причинно-следственные связи, а также, если в тексте позволяется что-то пропустить, с радостью это делает. При чтении любой работы он старается уловить стимулы и сигналы. Ему за последние годы удалось довести до совершенства эту технику скоростного чтения, однако она представляет собой нервный и неизящный подход.

* * *

Гораздо сильнее Винфриду нравится чтение во время отпуска — полная противоположность тому, как он читает в течение учебного года. Нет ничего прекраснее, чем жадно проглатывать один текст за другим: за десять дней отпуска Винфрид легко может прочитать десять книг. Подобное чтение позволяет ему расслабиться. Книги, само собой, должны быть хоть сколько-то интересными, иначе их трудно читать. При этом для Винфрида не имеет никакого значения, хорошую книгу он читает или, скорее, заурядную. Все тексты оказывают на него почти одинаковый эффект, создавая приятную дистанцию. Объект, о котором идет речь, удаляется — не посредством простого физического удаления, а благодаря возникновению нового понимания этого объекта и, следовательно, изменению отношений между ним и Винфридом. И это самое любимое его чувство, которое он испытывает во время отпуска: с помощью книг Винфрид дистанцируется от окружающего мира, который, с одной стороны, его безумно интересует, а с другой — нервирует и угнетает, когда очень сильно приближается. Благодаря лучшему пониманию тот или иной объект — а вместе с ним и весь мир — удивительно упорядоченным образом вступает с Винфридом в новые отношения. Подобное переосмысление очень редко оказывается связано с новым знанием, в большинстве случаев подтверждая то, что Винфрид и так предполагал, или предлагая более тонкий инструментарий для описания объекта. Зачастую уже известная Винфриду фигура мысли используется при исследовании новой области. Все эти формы наполняют его душу дистанцированной и дистанцирующей радостью. Так или иначе Винфрид предполагает, что фраза «Как интересно!» в большинстве случаев означает «Я всегда так и говорил в отношении этого вопроса. Совершенно очевидно, что то же самое справедливо и для данного явления!».

* * *

Однако Винфрид получает истинное удовольствие от дистанцирования, только если в книге действительно содержится хоть какая-то новая информация. Подобные книги не так уж просто найти. Совершенно очевидно, что у многих людей возникают похожие мысли. Книги, которые читает Винфрид, то и дело вызывают у него следующую реакцию: «Ну вот опять, только не это». Он знает, что часто заблуждается: некоторые вещи на самом деле не настолько ску-у-учные и предсказу-у-уемые. Впрочем, во многих случаях он оказывается абсолютно прав.

Другая проблема заключается в том, что политические дискуссии все чаще начинаются, можно сказать, с нуля. В последние годы Винфрид внимательно наблюдал, как сильно повторяется дискуссия, посвященная критическим исследованиям «белизны»^[37]. Очевидно, что существенные части этого дискурса каждые пару лет исследователи должны перерабатывать заново. Читать подобные работы зачастую очень скучно, даже учитывая важный положительный момент — рост общественного интереса к этому дискурсу.

Тем

не менее за время последнего отпуска Винфриду удалось отыскать область исследований, где еще можно обнаружить кое-какие новые мысли. Он познакомился с заслуживающим внимания творчеством постколониальных философов из США и стран Карибского бассейна — с работами Сильвии Уинтер, Александра Вехейлия, Дениз Феррейры да Силвы и Кэтрин Маккиттрик. Эти авторы — представители разных поколений, стремящиеся, однако, выработать новый подход в дискуссии о гуманизме, универсализме и партикуляризме. Многие их тексты весьма нестандартны. Например, Сильвия Уинтер увязывает свои размышления с чилийским конструктивизмом. Как она вообще вышла на эту взаимосвязь? Другие философы обращаются к новому материализму. При чтении таких текстов Винфрид ощущает приятное, слегка покалывающее чувство дистанцирования. Он находит как один или два новых инструмента для описания объектов и явлений, так и совершенно неожиданные подтверждения: оказывается, то, что он всегда думал в отношении x, также применимо и к y. Несколько раз — и это прекрасно — текстам удается по-настоящему удивить Винфрида.

Вселенные

Яннис никогда долго не чувствует себя счастливым. С тех пор как он научился думать, в его состоянии более депрессивная и менее депрессивная фазы сменяют друг друга. В тридцать два года он пережил сильный психологический кризис и на протяжении нескольких месяцев чувствовал себя опустошенным. К тому времени Яннис уже десять лет работал в одной компании, семь лет состоял в отношениях с одним человеком и жил в уютно обставленной, наполовину выкупленной у банка квартире. Чтобы преодолеть кризис, он прошел курс психотерапии, в ходе которого выяснил, что его ощущение собственного тела и эмоций куда более приглушенное, чем у большинства людей. Он вдруг осознал, что все это время жил и не замечал собственных чувств. Яннис уволился и разорвал отношения. Устроился на новую работу на неполный день, сдал в аренду квартиру, переехал жить в общежитие и поступил в университет. Сначала он окончил бакалавриат по германистике, а затем магистратуру в области когнитивных наук. После этого он осознал, что его основные интересы связаны с философией, а присущая ему привычка во всем сомневаться — и это даже важнее — приветствуется только в философском сообществе. Так в тридцать семь лет он начал изучать философию.

* * *

Сейчас Яннису сорок четыре года, и он работает над диссертацией. Ему нравится жизнь аспиранта. Со времен душевного кризиса его состояние стало более уравновешенным: менее депрессивные фазы наступают чаще, а более депрессивные — реже. Однако Яннис по-прежнему ведет непростую борьбу. По словам психотерапевта, для того чтобы чувствовать себя лучше как можно дольше, Яннису необходимо проявлять внутреннее «я». Это старая концепция о том, что люди отягощены разного рода комплексами и все проблемы разрешатся, стоит только раскрыть самих себя и больше не прятать настоящее лицо. Об этом писали еще Цицерон, Фрейд и многие другие мыслители. Яннису представляется сомнительной идея, будто существует некое истинное «я», в котором заключено решение всех проблем, стоит только высвободить его; будто это «я» втайне несказанно счастливо и знает, что делать, если дать ему волю. Однако внутреннее «я» Янниса не такое, оно не безгранично счастливо. Оно предпочитает быть защищенным и скрытым, не проявлять себя. Что Яннису на самом деле необходимо для того, чтобы чувствовать себя лучше, так это не пытаться как можно полнее проявлять внутреннее «я», а, напротив, сосредоточиться на чем-то другом, соединиться с ним и тем самым дистанцироваться от самого себя — прежде чем он снова вгонит себя в состояние обреченности, прежде чем он погрузится в депрессию.

Также и во время чтения, чему он уделяет сейчас бoльшую часть времени, Яннис переживает волны счастья и несчастья. При знакомстве с авторами он ощущает это особенно сильно. Понять нового философа чрезвычайно тяжело. После недолгой, наполненной эйфорией начальной фазы, во время которой его окружают первые волнующие идеи, вскоре в основном оказывающиеся заблуждениями, наступает трудный момент. Яннис чувствует печаль, и она усиливается с каждым новым текстом, так как он их не понимает. Чужое мышление во всей его инаковости ему неприятно. Это Яннису не нравится. Это вызывает у него раздражение. Интересно, что часто перелом наступает, когда силы Янниса уже на исходе и он готов бросить книгу о стену. Именно тогда приходит понимание, словно это своего рода уступка или даже капитуляция перед лицом колоссального давления. Словно понимание возможно, только если это давление возобладает над тобой. За фазой понимания следует фаза счастья, во время которой все больше подробностей обретает смысл и складывается в общую картину.

Для Янниса каждый великий философ — это отдельная вселенная. Каждый обладает уникальной манерой описывать окружающий мир и обращаться с ним. Каждый создает уникальную манеру бытия: существует бытие по Аристотелю, Спинозе, Деррида… Чтобы понять одного из великих мыслителей во всей глубине мысли, Яннису необходимо самостоятельно отправиться в его мир, а этого можно достичь только с помощью ежедневного интенсивного чтения. Даже в случае с хорошо знакомыми авторами ему нужно несколько дней, чтобы вновь очутиться в их вселенной. При этом Яннис не может пребывать в нескольких вселенных одновременно. Когда он находится в том или ином макрокосме, для него действуют только его законы. Только эта вселенная обладает смыслом. Только тогда он по-настоящему понимает этого философа.