Что может быть лучше? (сборник)
Шрифт:
Сразу на попятную: раз не дают, то не силой брать или деньгами, а ретироваться в лису и виноград.
Поэтически тем не менее всё остаётся красиво и убедительно. Если бы ещё жить не на земле, а витать в облаках, то никаких бы комментариев не возникло.
Этот ливень переждать с тобой, гетера,я согласен, но давай-ка без торговли:брать сестерций с покрывающего телавсё равно, что дранку требоватьРусский ход – не платить за проститутку.
Почему «не протекаешь» и почему муж будет протекать на покрывало? Потому, что кончаешь вовнутрь, а мужу она не будет позволять кончать в себя, и он будет изливаться на покрывало?
Или это лужа, которую делают со страха?
Одно ясно, что без лужицы (внутри или снаружи женщины) любви никакой не получается.
Дай им цену, за которую любили,чтоб за ту же и оплакивали цену (2:286).Излишне щедро. Оплакивать они могли бы и за существенно меньшую цену. Ебясь, проститутки рисковали подхватить болезнь, забеременеть, а тут – хнычь, кати слезу – никакого риска.
Девица, как зверь, защищает кофточку (2:290).По поводу этой строчки я уже распространялся в General Erotic. 2000. № 21.
Иосиф Бродский эмигрировал 4 июня 1972 года, а 18 декабря он написал один из своих многочисленных шедевров – стихотворение «1972 год», где слышны отголоски «date rape» [54] . Второй строчкой стихотворения является весьма значительное описание интимных обстоятельств: «Девица, как зверь, защищает кофточку». Как наглядно изображена и как знакома эта ситуация любому сколько-нибудь мужчине, и насколько опасной она может оказаться для него в Америке, особенно для российского одинокого недавнего эмигранта, голодного до женской плоти. Судя по тому, что, насколько мне известно, проблем с американским законом у Бродского не было, эта девица передумала и перестала сопротивляться, осознав наконец, что её кофточку пытается снимать далеко не обыкновенный мужчина, но, скорее всего, Бродский позволил кофточке остаться неснятой и дал девице выскользнуть из рук, что стало основанием для грустных размышлений о старении, составляющих дальнейшее содержание стихотворения.
54
изнасилование на свидании (англ.).
Итак, движемся дальше…
В своём столетье белая ворона,для современников была ты блядь (2:339).Белой вороной могла быть лишь добропорядочная женщина, а блядь, она – повсеместна и является обыкновенной чёрной вороной.
коснуться – «бюст» зачёркиваю – уст! (2:339).А почему бы, чёрт подери, не наоборот: «коснуться – “уст” зачёркиваю – бюст!»? Вечное давание себе по рукам, когда они до нужного места добираются.
Мулатка тает от любви, как шоколадка,в мужском объятии посапывая сладко.Где надо – гладко, где надо – шерсть (2:368).В
Наконец-то: уж здесь точно «любили» в смысле «еблись», ибо место конкретизирует ебучую форму любви, которая во всех остальных своих проявлениях не ограничивается местом.
Присядь, перекинься шуткойс говорящей по-южному, нараспев,обезьянкой, что спрыгнула с пальмы и, не успевстать человеком, сделалась проституткой (2:423).То есть проститутка – это недочеловек? А почему бы не сверхчеловек? Иль хотя бы просто женщина.
Я ночевал в ушныхраковинах: ласкалвпадины, как иной жених —выпуклости… (2:451)А впадины ласкать жениху надобно больше, чем выпуклости. Ибо впадины таят вожделенные отверстия, которые больше всяких выпуклостей ждут ласки.
Жизнь есть товар на вынос:торса, пениса, лба (2:457).На вынос, то есть напоказ? Хорошо, но тогда и языка, и пальцев рук, не менее необходимых, чем пенис. Правда, всех их в строчку не запихнуть. Но лоб оказывается важнее другого товара.
молодёжи, знакомой с кровьюпонаслышке или по ломке целок (3:10).Уж лучше по менструальной крови – она встречается чаще и надёжнее, чем появление крови при дефлорации.
…праздник кончиков пальцев в плену бретелек (3:15).В плену? – Да сорвать их, коль пленяют. Что это ещё за праздник – завязнуть в бретельках?
Но что трагедия, изменадля славянина,то ерунда для джентльменаи дворянина.Граф выиграл, до клубнички лакомв игре без правил.Он ставит Микелину раком,как прежде ставил.Я тоже, впрочем, не внакладе:и в Риме тожетеперь есть место крикнуть: «Бляди!» (3:23)Иными словами: Микелину увели, тогда, отбросив ревность, перейдём на блядей. Так, что ли? Нашлось место в Риме, где блядей достать можно… но Бродский ретируется в поэзию, ибо она подручнее, чем бляди:
Как возвышает это дело!Как в миг печаливсё забываешь: юбку, тело,где, как кончали.Пусть ты последняя рванина,пыль под забором,на джентльмена, дворянинакладёшь с прибором (3:24).Поэзия – надёжное убежище от любовных неудач, от безбабья. Поэзия – это то место, из которого дворянину показывается фига. А баба – это то место, из которого дворянин показывает фигу поэту.