Что может быть лучше? (сборник)
Шрифт:
Умершая любвница, которая вне памяти, а помнятся лишь вещи, бывшие вокруг любовницы. Как должно быть лестно этим вещам. Так и представляешь – ебёт «подросток» эту любовницу, а глаза блуждают по штукатурке, руки хватаются за байковое одеяло, глаз не отвести от лебедей на стене, шуткуется, что из блядей
Тепло, тем более от изверженья, то есть семя, может сохраниться только другим теплом – теплом тела, в которое изверженье произошло. Небытие же пожирает тепло бесследно. Неужели пренебрежение этой азбучной истиной делается во имя одержимости и чуть ли не влюблённости Бродского в небытие? Но, быть может, он оживляет небытие своим гением и тем самым наделяет его теплом, которое обучается благодаря его поэзии сохранять тепло от изверженья? Поэзия, бля.
Стоп – семя можно в пробирке заморозить, а потом разморозить и оплодотворить им бабёшку. Небытие – оно морозное, так что, может быть, опять Бродский прав через свою поэзию.
…ибо земле, как той простыне, понятенязык не столько любви, сколько выбоин,впадин, вмятин (3:250).Получается, что любви на той простыне было не так уж и много, а всё больше спаньё да ворочанье на ней, что произвело вмятины и прочее. Опять любви не хватает, как всегда.
У Варвары Андреевны под шелестящей юбкойни-че-го (3:254).В провинции тоже никто никому не даёт.Как в космосе (3:255).Вот оно, отсутствие трусов, которое ранее выражалось в неполноте перечня женской нижней одежды (см. 1:451, 452; 2:93, 97).
Грусть сплошная: баба голая под одеждой (как и любая баба с трусами или без), то есть движутся рядом дыры, созданные для заглатывания хуя, – а не даются. А когда и трусов нет, то втрусне, то есть втройне, обидно.
Две самые проблемные мужские идеи: «не дают» (см. также 3:238) и, увы, всё ещё постыдный онанизм (см. повсюду выше).
…в сонной жене, как инвалид, по пояс (3:259).
Это как – нырнул в пизду головой по пояс? Или трясина за хуй засосала с ногами, а тело выше пояса торчит? Но в том или другом случае сонливость у жены должна бы пропасть. Уж слишком любовь глубока.
Рука, где я держу теперь полбанки,сжимала ей сквозь платье буфера.И прочее. В углу на оттоманке.Такое впечатленье, что вчера……Когда я слышу чаек,то резкий крик меня бросает в дрожь.Такой же звук, когда она кончает,хотяЭто стихотворение ещё советское, 1969–1970-х годов. Просто включено с запозданием в четвёртый том. Высокая поэзия смачно плетётся «низкими» словесами. Женщина с мужским типом оргазма, которая требует отдыха после конца, мужчина ей становится противен, а не как некоторые, что пребывают якобы в непрестанных оргазмах, пока в них: хуй торчит.
Но в стихотворении нет осознания женщины, а лишь наблюдение, без понимания, что стоит за этим – речь ведётся, как обычно, в третьем лице, чуть заходит речь о конкретной ебле, в данном случае от имени жлоба, которому одно, поверхностное, напоминает другое, глубокое. Но глубина не осознаётся, а отдаётся на откуп ощущениям.
В конце жизни Бродский не экивокничал. Ему было всё можно, ибо, к чему он ни прикасался, всё становилось поэзией:
И голуби на фронтоне дворца Минеллие. утся в последних лучах заката (198).Буква «б» в слове «ебутся» пропущена. Но я-то, молодец, сразу догадался. Кто точку поставил вместо буквы – Бродский или редактор «Ардиса»? Надеюсь, что редактор, Бродский не боялся слов.
И в заключение – самое крепкое из последних сексуальных напутствий Бродского грядущим поколениям мужчин:
…вцепись в её мокрый волос,ткни глупой мордой в подушку и, прорычав «Грызи»,сделай с ней то, от чего у певицы садится голос (3:257).К привычному третьему лицу добавляется ещё повелительное наклонение. Тут уже анальным сексом повеяло. Иначе с чего бы ей вопить. Но опять-таки, коль знать, как делать, то и не вопила от боли, а лишь стонала бы от удовольствия, то есть пела бы, певицей стала б.
На этом заканчивается всё, что узнаваемо касается секса. Подозрительно негусто для Вселенной.
Мне верится, что у Бродского в его неопубликованных архивах есть множество эротических стихов. Поскольку ведь вселенная как-никак.
Интимная жизнь, не подлежащая разглашению, тщательно охраняется всеми в силу того, что именно она является наиболее для всех интересной. Знать бы, как Бродский любил ласкать женщин, как он кончал, быстро или долго, сколько раз подряд или за ночь, любил ли он анальный секс, как он соблазнял женщину, участвовал ли в ситуациях более чем двое? И как все эти дела спроецировались в его литературу?
Половая жизнь наряду с творческой является божественной частью жизни (а половая жизнь по сути своей и есть единственное общедоступное народное творчество). Нерушимая связь секса и творчества давно установлена, а в силу этого изучение и понимание половой жизни гения хотя бы по его стихотворениям помогает приблизиться к причинному месту его поэзии.
Когда-то будет возможно установить зависимость между стилем, манерой и приёмами творчества и сексуальными манерами, предпочтениями и ухватами. Так, например, огромная поэтическая мощь стихотворного потока Бродского, энергия которого не уменьшается на протяжении долгих страниц, быть может, связана с его способностью вести бесконечно долгий и насыщенный половой акт? Но эту не рабочую, а буржуазную гипотезу могут подтвердить лишь его возлюбленные.