Что предназначено тебе… Книга вторая
Шрифт:
Доминико повёл плечами, поудобнее устраиваясь в кресле, и, достав из портсигара сигару, стал раскуривать её.
Разнообразие и уровень питейных заведений Манахаты действительно не оставляли равнодушным никого — Стефано в том числе.
Большую их часть составляли салуны — что среднее между баром и пабом, куда с удовольствием бежали представители сильного пола, и очень часто слава этих мест была далека от хорошей.
Стульев, диванчиков и кресел там не было, чтобы клиенты «не засиживались» и пили стоя — но народ все равно с удовольствием захаживал туда — больше поболтать, чем выпить:
Доминико, как и другие капо, выплачивал владельцам салунов определенную сумму. За это те проводили агитацию среди посетителей, подбирали для семьи новых людей и помогали сбывать товар.
Ещё одним видом злачных мест были танцевальные клубы — эти появились в Манахате заметно поздней. Четыре минуты танца чередовались здесь с пятнадцатью минутами передышки, во время которой можно было выпить, освежиться и поговорить.
В тех танцклубах, где Стефано успел побывать, стояла невыносимая духота и густой дух плациуса клубился со всех сторон. Вентиляцию хозяева отказывались устанавливать наотрез: жара способствовала продаже спиртного, а запах — соблазну попробовать плесень для тех, кто ещё не пробовал её.
Среди восьмидесяти шести тысяч человек, посещавших танцевальные залы Манахаты субботними вечерами, основной процент падал на подростков от тринадцати до девятнадцати лет. Здесь проводились маскарады, в которых призом был ящик бордо, кег пива или пара пинт виски. Директор танцклуба мог назначить приз в сотню фунтов девушке, которая за месяц закажет в зале клуба больше всех коктейлей или скотча. Если учесть к тому же, что распивание горячительных напитков напрямую было связано с проституцией, то оба эти места были для Таскони золотым дном.
— Не обижайся, Тици, но я начинаю от тебя уставать.
— Как это понимать?
Доминико вздохнул.
— Пусть вводит свой чёртов закон, мне-то что?
Тициано скрипнул зубами.
— Мы потеряем ещё одну статью дохода. Доминико, ты сошёл с ума, у нас и так накрылся канал торговли с Аргайлами…
— Аргайлы тут ни при чём, — Доминико в упор посмотрел на него. — Давай говорить откровенно, Тици, Аргайлы заботят только тебя, потому что ты привык перекупать у них виски и перепродавать на Корсику, а наши продукты — наоборот, на Альбион. Но я уже сказал тебе — этого больше не будет. Торгуй с кем-нибудь ещё. Что же касается этого, — он постучал кончиком пальца по свежеотпечатанной газете, — то если закон пройдёт, он окажется только на руку нам. Мы продолжим вести дела так же, как сейчас. Только цены можно будет поднять.
Тициано собирался ответить что-то, но в эту минуту мужчина в чёрном костюме появился из толпы и, остановившись около него, что-то зашептал Тициано на ухо.
Стефано заледенел. «Вот оно», — промелькнуло у него в голове.
Подозрение нарастало у Стефано по мере того, как он пытался раскрутить дело о покушении на Доминико. В этом деле неизбежно должен был быть замешан один из его людей. И был это, безусловно, не простой боец.
Теперь Стефано знал кто — его правая рука, Тициано Донетти. Друг настолько близкий, что даже дом он построил рядом с резиденцией самого Доминико.
Человека, который отозвал его в сторону
Воспользовавшись недолгой паузой, Стефано коснулся плеча Доминико и прошептал.
— Давай отойдём.
Доминико поднял бровь.
— Прямо сейчас? Ты так хочешь меня, что не можешь дождаться, когда я освобожусь?
Стефано скрипнул зубами.
— Да, Доминико, — сказал он немного громче, — хочу, чтобы ты трахнул меня прямо сейчас.
Со стороны охранников послышался смешок. В глазах Доминико промелькнуло удивление.
— Ну, хорошо… — произнёс он. — Тици, ты нас подождёшь?
Тициано, который был занят собственным разговором, не обратил никакого внимания на слова капо.
Доминико встал, и они вместе направились в «кабинет» — небольшую изолированную комнатку со стенами, обитыми красным плюшем, где Доминико иногда проводил переговоры.
Едва дверь закрылась за спиной Доминико, тот плотоядно уставился на своего подручного и попытался его обнять, но Стефано увильнул от его рук.
— Нико, надо поговорить.
Доминико недовольно смотрел на него.
— Тициано — ты хорошо знаешь его?
— Почти десять лет, — ответил Доминико с неохотой.
— Он может тебя предать?
Доминико убрал руки в карман и повернулся лицом к электрокамину, горевшему в углу.
— Вот ты о чём, — сухо сказал он и подошёл к огню.
Какое-то время Доминико молчал. Стефано собирался уже привести свои доводы, когда Доминико произнёс:
— Я ничего не могу поделать. Тициано — член моей семьи. Может, мне и следовало бы убить его, но у меня нет никаких доказательств.
— Время дружбы окончилось, Доминико, — с нажимом произнёс Стефано, — настало время предательства.
Но Доминико не ответил ему ничего.
Стефано вздохнул и, подойдя к нему, обнял со спины, а подбородок опустил Доминико на плечо.
— Не бери в голову, — сказал Стефано уже тише и зарылся носом в его волосы.
— Мне нужны доказательства, Стеф, — повторил Доминико с нажимом.
Стефано развернул его лицом к себе и поцеловал.
— Положись на меня, — прошептал он в приоткрывшиеся ему на встречу губы. — Доказательства — это мой конёк.
11
Донетти была одной из знаменитейших семей Корсики. И Тициано Донетти с ранних лет знал, кто были все те люди, которых отец встречал с объятиями у входа, называя братьями, и которые всегда были одеты в строгие костюмы из дорогого материала и широкополые шляпы. В чем заключается их бизнес — он тоже понимал.
Тициано восхищался их одеждой и однажды «присвоил» шляпу у одного из друзей отца.
Но кары не последовало — потому как воровство в его семье было основой процветания. Тициано научился без раздумий беспрекословно выполнять приказы отца, обучавшего его омерте. Одним из главных принципов, которые внушил ему Эванджелисте Донетти, было то, что что бы ни случилось — о делах своей семьи надо молчать. За этот хорошо и своевременно освоенный урок Тициано был награжден: в коробке, с которой он сорвал упаковку в день рождения, лежали пистолет и вожделенная шляпа. Шляпу он носил и теперь, спустя более чем двадцать лет.