Что предназначено тебе… Книга вторая
Шрифт:
— Вот чёрт… Есть какое-то место, которое не напоминало бы тебе о нём?
— Идём к водохранилищу. Там, по крайней мере, тихо и светло.
Стефано кивнул, и они пешком направились в ту сторону, где в обрамлении деревьев раскинулся громадный прямоугольный водоём, обеспечивавший станцию водой.
Молчание, воцарившееся между ними, казалось незыблемым и тяжёлым, и потому, силясь разрушить его, Стефано спросил:
— Что с ним произошло?
Доминико долго молчал. Заговорил он, только когда оба выбрались к воде. Остановился и, глядя на голубоватую гладь, произнёс:
—
Стефано помолчал.
— Но ведь от этого не умирают, — уточнил он.
— Я даже сомневаюсь, что это любовь, — продолжил Доминико, не обращая внимания на его слова. — Он просто хотел, чтобы этот дерьмовый мальчишка отдался ему. Не знаю, что это было… Настоящее желание или идиотский каприз. Когда Пьетро чего-то хотел — его было не остановить.
Стефано молчал, понимая, что, в сущности, не имеет значения, что он скажет сейчас. Доминико был погружён в воспоминания о человеке, которого потерял.
Он отломил веточку от дерева, стоявшего рядом, и скомкал в руках.
— Этот мальчишка… Из-за него мог начаться конфликт. Аргайл… Эван Аргайл, тогдашний долбанный князь, требовал, чтобы я выдал ему Пьетро — кажется, он тоже на эту шлюху запал.
Доминико вздохнул и, помолчав, продолжил.
— Знаешь, что самое паршивое?
Стефано качнул головой.
— Он верил в меня. До последнего верил, что я его спасу. А я не смог. Я сказал ему: «Пьетро, оставь в покое этого мальчишку, их миллион». И ещё сказал: «Если ты влезешь в дерьмо в этот раз, я не стану тебе помогать». А он рассмеялся, понимаешь? Рассмеялся и ответил: «Ты не бросишь меня».
Стефано на секунду стиснул зубы.
— Это был наш последний разговор. Потом — только звонок… О том, что его нашли. Выбросили на обочину, как мешок с барахлом. И я не верил, что это происходит со мной.
Доминико помолчал и повернулся к Стефано, но смотрел куда-то ему за плечо.
— У меня было два брата и сестра. И сын. И племянница. И маленький дом, в котором из еды часто был только чай. А теперь у меня ничего нет, Стефано. Понимаешь? Ничего! Только этот грёбаный особняк, такой пустой, что хочется кричать.
— У тебя есть Кэси.
— Да, — Доминико по-прежнему не смотрел на него.
«И у тебя есть я», — хотел сказать Стефано, но так и не смог.
— Если ты меня предашь — я сойду с ума, — сказал Доминико вдруг, и Стефано дёрнулся. Ему показалось, что тот услышал, что творится в его собственной голове. Стефано молчал.
— Я не собираюсь тебя предавать, — сказал он, но его собственный голос дрогнул — он не знал. Стефано был уверен — или почти уверен — что не сможет причинить Доминико зла, но вокруг него были десятки людей, которые не заслужили по отношению к себе такого тепла.
Доминико отвернулся, сделав вид, что не расслышал ни слов, ни интонации, прозвучавшей в них.
— Когда я узнал, — повторил он, — я решил, что убью его. Во что бы то ни стало убью — и Аргайла, и его маленькую шлюшку. Но я не успел. Прошло всего полгода, и он умер сам — так говорили все. А ещё через несколько месяцев ромейский иммигрант предложил мне купить информацию о том, что на самом
Стефано кашлянул. Ему стало неуютно при воспоминании о том, что произошло между ними в первую ночь.
— Нико… — осторожно сказал он и замолк.
— Ты уже извинялся, — Доминико дёрнул плечом. — Правда, это не объясняет какого чёрта ты решил сделать то, что сделал.
Стефано обнял его со спины и положил голову на плечо.
— У меня много причин ненавидеть вас, — сказал он.
— Ненавидеть меня?
Стефано покачал головой и крепче стиснул его.
— Я тебя не знал, — сказал он.
— А если бы знал?
Стефано помолчал.
— Если бы знал… — сказал он задумчиво, — не дал бы выпустить тебя.
Доминико повернулся, пытаясь заглянуть ему в глаза, но Стефано не позволил — накрыл его рот своими губами и поцеловал.
— Я бы не дал тебе уйти от меня, — прошептал он, — никогда. Я хочу, чтобы ты всегда был со мной, Доминико — и только мой. Ты предназначен для меня.
— Quella destinata per te… — прошептал Доминико, касаясь дыханием его уха, и Стефано ощутил что по телу его пробегает обжигающая дрожь, — nessuno la prendera.
— Обожаю, когда ты так говоришь, — Стефано поймал мочку уха Доминико и запечатлел на ней лёгкий укус.
Первым вопросом, который Стефано решил прояснить для себя в отношении состоявшегося уже почти месяц назад покушения, был вопрос о том, какого чёрта так удачно переключился светофор. Стефано долго мучился с мыслью о том, в самом ли деле могла охрана так не во время отстать.
Водители платформ кортежа уверяли в один голос, что вдруг совсем внезапно сломался светофор на перекрестке, показывая то красный, то зеленый сигналы через пять секунд. Началась неразбериха, и как ее результат — образовалась пробка, выбраться из которой не было никакого шанса.
Понять из их рассказов, что там было на самом деле, оказалось сложно — один ругался на грузовик, вставший в самом центре перекрестка, другой не слишком вежливо отзывался о перегородившим ему проезд такси. У третьего виновной оказывалась тупая корова в форде, которой лучше бы готовить ужин мужу на кухне, а не ездить среди нормальных мужиков по улицам станции. Выход оказался очень простым, и если бы Стефано знал о нем раньше — то, возможно, все решилось бы куда быстрей.
Корсике было далеко в плане технического обеспечения до Манахаты, и то, что на улицах станции могут быть установлены камеры видеонаблюдения, оказалось буквально шоком для Стефано. На Корсике этим могли похвастаться только очень обеспеченные люди — банкиры, крупные промышленники и главы уважаемых семей. Полицейские считали выигрышем в лотерею, если в машине была хотя бы рация. О наличии камер он совсем случайно прочитал в заметке о трогательном спасении котенка на оживленной улице — фотографии были напечатаны в газете Манахата Экспресс и вызвали шквал умиления от публики. Под каждым снимком было написано, что это — запись видеокамер. В этот момент сицилиец понял, что дело сдвинулось с мертвой точки.