Что предназначено тебе… Книга вторая
Шрифт:
Он выяснил адрес дорожной службы — куда сходились все записи. Конечно, без полицейского значка и удостоверения никто не собирался пускать его внутрь — но приобрести на рынке сувениров комплект с фуражкой полиции Манахаты, парой наручников из жестянки и, главное, латунный значок и красивые корочки оказалось довольно легко. Теперь, правда, Стефано Бинзотти звали «Нэш Бриджес», зато фотографию он вклеил свою.
Здесь он узнал о еще одном достижении технического прогресса Манахаты — оказывается, все светофоры были подключены к единому автоматизированному центру управления. И для переключения нужен был всего лишь
Найти оператора и допросить его тоже не заняло много времени — как оказалось, тот очень заботился о своём лице — и к вечеру Стефано уже знал, что переключение светофора было необходимо очень серьезному господину, и отказать ему оператор не мог — потеря работы плохо бы сказалась на положении его семьи. Голос у господина был властный, говорил он жестко, правда, оператор не понял, к чему тот упомянул про сердитые вишни. Но господин был убедителен, и оператор думать про рассерженные ягоды перестал быстро. Стефано же решил, что бедный человек, наверное, совсем сошел с ума от страха и уже заговаривается.
— Кто же этот господин с вишнями? — бормотал Стефано, отстаивая в очередной пробке по дороге домой.
Доказательством, однако, полученная информация служить не могла. Поразмыслив, Стефано решил пойти другим путём — и, завернув на блошиный рынок ещё раз, приобрёл набор жучков. Всех этих игрушек у него теперь стало двенадцать штук. Несколько Стефано развесил в разных комнатах особняка — по большей части там, где могли проходить деловые встречи Доминико, или там, где он любил говорить по телефону. Осталось шесть. Три Стефано разместил в отеле «Тихоро». Ещё два — дождавшись следующей среды — в отеле «Премьер». Оставался ещё один, самый главный жучок, прикрепить который было не так легко. В самом начале вечеринки Стефано поймал одного из мальчишек, обслуживавших банкет, и, помахав у него перед носом сотней фунтов, попросил уронить около Тициано Донетти поднос. Мальчишка колебался — видимо, не хотел рисковать. Стефано прибавил ещё пару купюр.
— Он не станет убивать тебя из-за такой ерунды, — сказал он. Мальчишка вырвал банкноты из его рук и поспешил прочь. Оставалось улучить момент и оставить Доминико одного — ставить того в известность о ходе расследования раньше времени Стефано не хотел.
Когда настал обозначенный срок — часы пробили девять часов — Стефано шепнул на ухо своему боссу:
— Отпустишь отлить?
Доминико притянул его за галстук к себе:
— А мне можно посмотреть?
— Ты давно не видел мой член?
— Почти целый день.
Стефано коснулся носом щеки Доминико.
— Вечером, Нико. Ты получишь его целиком.
— Вечером я бы предпочёл кое-что ещё.
Доминико тронул его за щеку и быстро, так чтобы никто не успел заметить его движения, втянул в себя нижнюю губу. Стефано шумно выдохнул и, вывернувшись из его объятий, скрылся в толпе. Поймав взглядом мальчишку, он кивнул ему, и тот, описав вокруг столика Тициано полукруг, едва ли не на голову ему опрокинул поднос. Пока охрана глазела на парня, которого Тициано вздёрнул за шиворот и, кажется, собирался бить, у Стефано были пара минут. Он подхватил лежавший на диване рядом с Тициано телефон и быстро пролистал список контактов. «Ciliegie*» — имя пробежало по венам зарядом ток. Нет, оператор в дорожном управлении не сошел с ума… Но времени читать
* Вишня, ит.
13
Вечером Доминико по обыкновению вызвал Стефано к себе — они не спали вдвоём, если Доминико не высказывал особого пожелания на этот счёт, а он не высказывал его почти никогда.
Стефано подозревал, что тот боится показать свою слабость, которая, впрочем, к тому времени всем окружающим была уже налицо.
— Как ты хочешь сегодня? — спросил он, толкнув Стефано к стене и без лишних прелюдий покрывая поцелуями его шею, стягивая галстук и забираясь руками под пиджак.
Все прелюдии были потом — когда они слишком уставали, удовлетворив первую похоть, но ещё не хотели расходиться по спальням и искали хотя бы маленький повод побыть немного вдвоём.
Стефано не видел смысла отвечать — того единственного, чего ему хотелось больше всего, Доминико по-прежнему не позволял. Зато всё остальное, что он мог предложить, было настолько сладким, что Стефано трудно было выбирать.
— Трахни меня, — прошептал он, прогибаясь, чтобы плотнее прижаться к горячему телу мужчины, обнимавшего его.
Доминико плавно опустил руки, проникая Стефано под ремень, и стиснул упругий зад.
— Это я готов сделать для тебя всегда.
Стефано застонал, подаваясь навстречу его рукам.
— Семья, должно быть, считает, что ты сошёл с ума.
— Заткнись, — Доминико резко развернул его лицом к стене, так что Стефано едва успел подставить ладонь, чтобы не удариться лицом.
Несколько быстрых рывков потребовалось, чтобы Доминико расправился с ремнём и, не раздевая Стефано до конца — лишь слегка приспустив брюки — ворвался в него.
Стефано всегда был готов. Он знал, куда идёт. Доминико любил играть с ним, заставляя стонать — и тут же причиняя боль. Он не считал, что должен готовить любовника сам — в этом деле любые промедления были не для него. Зато, добравшись до своей жертвы, он мог долго ласкать её, не позволяя кончить, мучить ласками, от которых сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Стефано полностью терял над собой контроль, когда чуткие тонкие пальцы корсиканца изучали его тело, каждый уголок. Проникали в такие места, где до Доминико не бывал никто. Он дрожал и извивался, силясь глубже насадиться на терзавший его член, пока наконец не кончал на дорогие обои — или кожаный диван в библиотеке, успевший повидать его со всех сторон.
— Ещё чуть-чуть, — шептал Доминико и пережимал пальцами его член.
— Пусти, хочу… — Стефано перехватывал его руки на своём животе, но справиться с ними не мог.
А потом Доминико кончал внутрь него, и они вместе падали на кровать — если удавалось добраться до неё. А иногда просто оседали на пол.
Доминико требовалось несколько минут, чтобы прийти в себя — а затем он шёл за вином.
Стефано предпочитал скотч, но пить его в постели с Доминико было опасно — да и тяжело потом подниматься с утра. Он тоже соглашался на вино. Потягивал его из бокала, который Доминико наполнял для себя и возвращал сицилийцу, позволяя выпивать сладкий, как патока, напиток только со своих губ.