Что скрывает темнота...

Ан Тая

— Вы совсем продрогли, дитя мое, — с мягким теплом прозвучал знакомый голос, и меня всю окутало облаком ароматов сладкой выпечки и свежей мяты. Едва остановившиеся было слезы, хлынули вновь, и он осторожно стер горячие слезинки своей большой теплой ладонью. Я часто заморгала, избавляясь от влажной пелены перед глазами. Я все еще не верила.

— Отец? — Потрясенно выдохнул Алекс, делая неуверенный шаг вперед.

Я же смотрела наверх, в лицо, которое узнала с самой первой встречи, но поняла это лишь недавно. Мой отец нежно обнимал меня за плечи, поддерживал и улыбался. В уголках его теплых глаз собрались добрые морщинки, и я видела, что тоска, так давно копившаяся в них, постепенно и бесповоротно

тает.

— Отец? — Сипло прошептал брат снова, но Кристиан Хоррсге удостоил его лишь беглым взглядом.

— Ты разочаровал меня, Алексиан, — бросил он холодно, равнодушно отворачиваясь.

Я видела, как тот застыл, будто на него вылили ушат ледяной воды, и безмолвно глядит нам вслед, приоткрыв рот в изумлении.

— Но почему? — Сдавленно прохрипел он. И это явно не был вопрос насчет последних слов. Брат хотел знать, отчего изгнанник, которого считали погибшим много лет назад, вдруг вернулся.

— Потому что она для меня важнее всего Тсарниан. — Ответил отец просто, беря меня за руку.

И мы пошли сквозь толпу вдвоем. Мои плечи невольно расправились, и робкий проблеск улыбки озарил заплаканное лицо. Отец вел меня вперед, прочь с земли, где нас не любили, и где мы никому и никогда не были нужны. Я чувствовала, как в эту секунду обретала что-то космически важное, что-то свое, отчего моя спина гордо выпрямилась, а заледеневшее было сердце вмиг оттаяло, отогревшись. Я почувствовала себя нужной, любимой и живой. Мечта сбывалась.

Я не видела ничего, ктоме его лица, и не чувствовала промозглой стужи холодного ветра, задувающего под плащ. В моей душе распускался цветок. Крошечный, засохший и жалкий минуту назад, он превращался в пышный благоухающе яркий и восхитительный бутон. Время словно замедлилось, пока мы с отцом шагали в окружении застывших бриллиантово переливающихся снежинок, рука об руку мимо изумленных лиц и потрясенно округлившихся глаз, мимо всех этих лишних и недобрых к нам людей. И мне хотелось засмеяться от счастья, но отчего-то вновь текли слезы. Соленые слезы радости.

Потом был долгий полет над океаном. Далеко под нами, под распахнутыми крыльями гигантских хищных нетопырей, бесновалась стихия, но страха не было от слова совсем. Была эйфория. Крепко пристегнутая за талию к ездовому монстру, я обнимала отца, сидевшего впереди, и с наслаждением вдыхала запах мяты, выпечки и шоколада, ставшие родными.

14

Дни потекли своей чередой, за ежедневными заботами и новыми для себя занятиями я успевала с восторгом замечать, что это время самое приятное за всю мою жизнь. Я целыми днями, а порой и сутками пропадала с отцом в пекарне, где он скрупулезно обучал меня своему ремеслу. В совершенстве я умела печь только лишь приснопамятные кефирные лепешки, но теперь отец значительно расширил мой арсенал. Каждый день я узнавала что-то новое, и свежие рецепты аккуратно записывались мною в тот самый передаренный блокнот. Я возвращалась в замок только поздно вечером, чтобы уйти рано утром, а иногда и не возвращалась вовсе, засыпая на маленьком диванчике на чердаке в доме отца.

Он в первый же день после возвращения предложил поселиться у него насовсем, и для этого затеял грандиозный ремонт. Его крошечный домик имел два этажа, причем на первом была пекарня, а на втором лишь маленькая комнатка для него одного. Поэтому он и решил реконструировать чердак в полноценный третий этаж, где я смогла бы поселиться, дабы больше не стеснять правителя. Я посмеивалась про себя, представляя реакцию Рео на этот щедрый жест, но предложение о будущем переезде приняла с благодарностью.

Отец меня удивлял. Он оказался точь-в-точь таким, каким я его представляла с самого детства. Он был насколько уютной и комфортной личностью, что с ним всегда приятно было находиться рядом,

не зависимо от того, чем тот занимался. Работал ли, отдыхал ли, рассказывал что-то или же просто молчал. Теперь, когда мы обрели друг друга, он словно светился изнутри, стараясь угодить мне даже в самых незначительных мелочах. И я наслаждалась этой такой непривычной заботой.

Ниль очень быстро пришел в себя. Оказалось, он лишь ушибся тогда, потеряв сознание. И стоило только местному доктору подтвердить его удовлетворительное состояние, как Диррк немедля заставил парня чинить развороченную дверь в общественной уборной. Позже друг жаловался, придя к нам с отцом на ужин, как белобрысый кровосос демонстративно контролировал процесс, стоя над душой и отпуская ехидные комментарии, тогда как парень трудился почти полдня, восстанавливая треклятую дверь. Мы долго посмеивались над ситуацией.

Удивительно, но лоррх Меар оказался на Каменном острове сразу следом за нами. На мой немой вопрос старый ученый лишь пожал плечами и заявил, что без ученика ему некому будет передать собственные знания, следовательно, и смысла в них не будет. Да и лабораторию его на Тсарниан разгромили вандалы во время массового побега в Пещеры. Поэтому он вернулся изучать необыкновенные местные минералы, и никто не стал его ограничивать в этой инициативе с условием, что ученый не вернется больше на Тсарниан. Тот согласился. Так что новых людей у эрсиорхов добавилось.

Я перезнакомилась со множеством местных жителей. Даже не представляя, сколько людей нуждается в моем отце, как в настоящем профессионале своего дела, я каждый раз удивлялась огромному количеству желающих попробовать его свежую выпечку с утра. И все они искренне радовались, видя, что лоррх Алексиан, как его тут называли, обрел помощницу.

Недавние события я постаралась забыть, как страшный сон, хотя часто не могла заснуть ночами, ворочаясь на кровати, думая о брате. Скорее всего, эта боль останется со мною до конца. С отцом эту пока болезненную для нас обоих тему мы старались пока не затрагивать. Но шли дни, и рана потихоньку затягивалась, подтверждая вечный закон времени. Оно лечит. Мы обсуждали иные темы. От отца я узнала очень многое об эрсиорхах, их обычаях и истинных сущностях. Удивляло в его рассказах также немало, но я видела, что сам он воспринимает все непривычные моменты весьма спокойно. Оттого и сама перестала придавать особое значение любой пугающей информации. Если отца это все не тревожит, то почему должно тревожить меня?

Так или иначе, возвращаться на Тсарниан я больше не желала. Здесь, на острове эрсиорхов, у меня теперь было все, что нужно, если только закрыть глаза на небольшие нюансы. Но, по крайней мере, несмотря на эти пресловутые нюансы, здесь никто не желал моей смерти. Уже. Я самолично сходила на утес памяти, нашла там подходящий камень и выточила на нем имя, чтобы потом отнести обратно. Это был мой маленький прощальный подарок Римм. И когда я его реализовала, на душе стало капельку легче.

Когда, спустя несколько дней ремонт был завершен, я поселилась на ставшем куда более просторным и уютным отцовском чердаке. Конечно, весь мой новый гардероб туда не уместился, хотя это не значит, что Кири не пыталась. В небольшой уютной комнатке весьма гармонично расположился мягкий диван, кресло, столик и небольшой платяной шкаф с зеркалом. В большем я и не нуждалась. Я несколько дней благоустраивала свой чердак по собственному вкусу. Кири подарила мне совершенно новые занавески и плетеный коврик, а сама я развесила под крышей маленькие фонарики для освещения, разрисовала стены и расставила по углам цветы в горшках. В шкаф влезло крайне ограниченное количество платьев, которых хватило бы разве что на неделю, и Кири всеже порадовалась, что у меня будет лишний повод заглянуть в замок или к ней на фабрику.