Что такое не везет
Шрифт:
А кто сказал, что сторож обязан еще и поливать деревья лагеря? Разумеется, часть посадок поморозилась зимой, все же в горах и летом-то не слишком жарко, а зимой тем более температура падает много ниже нуля, часть подсохла на корню, и была вырублена местными жителями. Очень даже возможно тем самыми сторожем. В итоге к весне, точнее к лету, когда в лагере вновь появилось начальство, ожидающее заезда очередной партии отдыхающих. Пришлось организовывать новые посадки зелени.
Собранные из деревянных щитов бараки, конечно были слегка обновлены, то есть покрашены, подремонтированы, но фактически остались все теми же полуразвалюхами, в которых и в первый-то год дуло изо всех щелей, а сейчас тем более. Вдобавок ко всему, нас расселили как мне кажется по самым неказистым баракам. Разумеется, аварийными их было назвать нельзя, но тем
Кормили здесь разумеется гораздо лучше, чем в приюте, скорее за счет того, что из восьми отрядов отдыхающих четыре считались «Чистыми». Что это значит? А все простою «Чистые» это те, кто живет в обычных советских семьях. Разумеется, вслух это слово не произносилось. Скорее это был так называемый «лагерный жаргон» имеющий место среди воспитанников приютов. В лагере, помимо нашей школы-интерната были воспитанники одного из детских домов Андижана. И хотя за счет присутствия «чистых» кормежка была более разнообразной и, наверное, даже вкусной, но в тоже время, имел место официальный запрет на личное общение.
Другими словами, мы должны были вариться в собственном соку, общаясь среди своих, приютских, детдомовских, и не подходить на пушечный выстрел к «семейным» Еще как-то группа с группой, такое общение не вызывало нареканий, ведь проводились какие-то соревнования, были организованы кружки по интересам, в общем дело куда приложить руки, всегда находилось. Вот только ни о какой дружбе вне своих, речи не шло. Нам тут же было приведено несколько примеров, говорящих о том, что в случае какого-то инцидента, виноватыми выставят в первую очередь именно нас. В прошлую лагерную смену, у какой-то девочки пропали наручные часы. А ее видели с одним из наших воспитанников. В итоге обвинили в краже именно его. И хотя в итоге, в конце смены, часики обнаружились у одной из ее подружек, было уже поздно. Как в том еврейском анекдоте, когда «ложечки обнаружились, но осадок остался». Или, например, подрались два пацана, а виноват оказался тот что жил в детском доме. Поэтому и сразу же предупредили.
— Все общение только на людях, и никаких личных контактов.
По сути оно и верно, дети все равно не несут почти никакой ответственности, а вот воспитателям терять из-за их конфликтов премии или выслушивать нотации совсем не интересно.
Я прошелся по местным кружкам и понял, что ничего интересного в них для меня нет. Ну, какой прок драть горло изображая песни в хоре, рисовать шары и кубики в художественном кружке или собирать деревянные планеры оклеивая их калькой, а после запускать в небо. В местной библиотеке были только детские книжки, большей частью про пионеров-героев и про войну. Встречались повести Катаева, Гайдара стихи Корнея Чуковкого и Самуила Маршака, и в общем-то все. Одним словом, ничего интересного, я там для себя не нашел, пожалев, что не взял с собой хотя бы пару книг из библиотеки старшины. Мячи для футбола или волейбола, выдавались нам, только для соревнований, а сидеть на трибуне и с тоской глядеть как на поле играют «чистые», было не по мне. Несколько раз чуть было не подрался, по пустяковым спорам, с теми же чистыми, и едва избежал драки использовав свои умения. Это было лучше, чем потом краснеть перед воспитателями, за учиненную именно мной ссору. Чистые — всегда правы. Это закон.
В общем через неделю я начал подумывать о побеге. А почему бы и нет? По осени меня однозначно примут обратно в школу, или в любое другое заведение, если я окажусь достаточно далеко от этих мест, а до тех пор, вполне можно пожить и на природе. Одежда у меня есть, сохранились кое-какие продуктовые запасы, которых вполне хватит на первое время, осталось только решиться, и уйти в бега. По сути я ничего не терял. Правила принятые в подобных заведениях мне были известны, если в первый раз я пришел в интернат, чувствуя себя чужим, то сейчас мне все это было по барабану.
Решив все это для себя, я начал готовиться к побегу. Если, кто-то скажет, к чему там готовиться, подхватил сумку да пустился наутёк, то будет в корне неправ. Хотя знаете,
Очень в составлении маршрута помогла карта, висевшая на стене в комнате начальника пионерского лагеря. Как оказалось, поселок, находящийся внизу, носит имя Кант, что означает — Сладкий, что в нем сладкого не знаю, но от него до поселка в котором я жил еще недавно почти сто сорок километров. Одним словом, мы находимся сейчас в Наманганской области. Но гораздо больше меня заинтересовало то, что в двух с половиной километрах от поселка, находится железнодорожная станция, точнее остановочный путь 654 километр. Подозреваю, что на этом полустанке останавливаются далеко не все поезда, идущие в сторону Ташкента, но с другой стороны, если есть станция, значит что-то там все-таки останавливается и взяв билет, вполне смогу, не вызывая ничьих подозрений уехать оттуда. Вообще-то официально считается что у воспитанников приюта нет на руках никаких документов. Так оно в принципе и есть, вот только у меня, в отличие от всех есть свидетельство о рождении, которое я по наитию положил себе в сумку за несколько дней до пожара. При необходимости можно будет его оттуда достать. Хотя там и нет никаких фотографий, но все же лучше иметь на руках хоть что-то, чем не иметь ничего. А в качестве дополнительного документа, который им по сути никак не является, можно предъявить конверт с письмом от бабушки, где она приглашает меня в гости. То есть лето наступило, и я еду к ней.
Как в таком случае оказался здесь. Мало ли, что с ребенка возьмешь, вышел вроде бы на минутку, а поезд взял и уехал. Детский лепет, скажете вы? А, я кто по-вашему? Двенадцатилетний пацан и есть.
Оказалось, чтобы дойти до станции вовсе не обязательно спускаться в поселок. Взобравшись на гребень горы, я разглядел эту станцию внизу. Конечно склон был несколько крут, но в принципе, если не торопиться, вполне можно было спуститься и здесь. Зато если будут меня искать, то в поселке точно никто не скажет, что я здесь был.
В общем я решился. Вечером, под предлогом стирки, забрал из кладовой обе свои сумки. То есть школьную спортивную и вещмешок, позаимствованный у «Плюшкина» в жилом помещении аккуратно переложил вещи из сумки в рюкзак, а из самой сумки, стараясь не оторвать приклеенное дно извлек свое свидетельство о рождении. После чего сумка была аккуратно сложена и положена в вещмешок ближе к спине. Так как дно не давало сложить ее более компактно, она встала колом, хотя в итоге, получилось вполне удобно. Под утро, когда еще все спали, я проснувшись, осторожно, чтобы никого не разбудить оделся в походную одежду, на ноги натянул кеды, а свое байковое одеяло, свернул вдвое, а затем скатал в тугой валик, который подвязал к наружным лямкам мешка. После чего осторожно приоткрыл створку окна и выбросил за него свой мешок. Закрыв створку на шпингалет вышел из общежития обычным порядком через двери. Сразу же обежал вокруг барака, подхватил свой мешок, шмыгнул к забору, и был таков.
Глава 11
11
На вершину горы, я поднялся достаточно быстро, и можно сказать первым в лагере увидел восход солнца, показавшееся далеко на востоке. Это было действительно красиво. Вначале тонкие расширяющиеся кверху лучи пронзили ледяную шапку далекой горы, устремляясь подобно мощным прожекторам в небо, затем появилась полукруглая голубовато-розовая корона, и спустя мгновение, их-за вершины горы выглянуло солнце. Край солнца возможно из-за облаков, или чего-то другого еще не набрал своей полной мощи, и я некоторое время, достаточно спокойно, не обжигая глаз взглядом на светило, смотрел за поднимающимся над вершиной горы диском. Это было невероятное зрелище, никогда не думал, что на солнце можно взглянуть вот так, напрямую, не боясь нахвататься солнечных зайчиков.