Что-то кроме магии
Шрифт:
Ночь — время привидений. Конечно, в Хогвартсе они неплохо себя чувствуют и днем, но все-таки солнечное время суток принадлежит живым. Лететь по людному коридору, ежеминутно рискуя напугать кого-нибудь внезапным ледяным прикосновением — нет, такие шутки не пользовались успехом среди призраков замка. К тому же шум и суета так утомительны! То ли дело ночью, когда всё живое спит и можно в свое удовольствие, не спеша, перелетать с лестницы на лестницу, с этажа на этаж…
Обычно Толстый Монах так и поступал, до самого рассвета путешествуя по Хогвартсу, то в одиночестве,
Привидение облегченно вздохнуло, убедившись, что и ларец, и Кубок на своем месте. До краев наполненная магией вещица неярко мерцала под слоем бархата и дерева — незаметно для человеческого глаза, но вполне уловимо для призрачного взгляда.
И совсем расплывчато, струйкой дыма от угасшей свечи, проступали сквозь нынешние очертания Кубка контуры круглой плошки со щербатым ободком и глубокой царапиной на стенке.
То, чем Кубок был много веков назад.
…Этот человек пришел в странноприимный дом у подножия Грампианских гор в начале зимы. Правильнее сказать, не пришел, а едва дотащился, умирая от голода и лихорадки.
Хельга, отпаивая его травами и молоком, переживала, что слишком поздно, болезнь прочно обосновалась в исхудавшем теле, к тому же эта проклятая зима с ее сыростью и холодами, которые и здорового доконают.
Выкашливая на полотенца кровавые сгустки, пришлец сумел выговорить, что он паломник и что зовут его Джоскин [1].
Хельга Упрямица как в воду глядела: болезнь быстро догрызала его. Джоскин то метался в бреду, распевая песни на непонятном языке, то лежал без движения, почти не дыша, и только по сухому блеску воспаленных глаз можно было судить, что несчастный еще жив. Брат Джером каждый день молился у его ложа, но казалось, слова молитвы безразличны бывшему паломнику.
В канун Рождества ему сделалось заметно хуже. На скулах, туго обтянутых бледной кожей, выступили алые пятна, в груди сипело и булькало. Содрогаясь от мучительного кашля, он позвал монаха.
— Брат мой… исповедаться… грехи… смерть скоро…
Монах склонился к умирающему, у которого едва хватало сил на шепот.
— Был в Палестине… неверные захватили Гроб Господень… братья спасли святыню… чашу… пожар… я уцелел… потом шторм… долго бродил… — голос паломника упал до едва слышного хрипа. Руки судорожно комкали простыню. — Спрячь ее, брат! — вдруг закричал он. — Спаси от неверных!
На потрескавшихся губах показалась кровь.
— Кого ты просишь спасти? — растерялся Джером.
— Сумка… дай мою сумку…
Монах нашел в изголовье потертую кожаную суму и осторожно положил возле Джоскина. Тот пошарил в ней, вытащил небольшой предмет, завернутый в грязную тряпицу, и передал Джерому.
— Вот она… та самая…
Джером откинул ветошку и обнаружил простую деревянную плошку с ручкой, потемневшую от старости, щербатую и поцарапанную.
— Это она, — повторил лежащий, и тень счастливой улыбки показалась на его лице. — С Тайной вечери… Брат, благодать на тебе!
Джоскин определенно бредил.
— Да-да, не беспокойся, я сохраню твою чашку, — забормотал Джером, желая успокоить его. Но вместо этого
— Это не простая чашка, глупец! В ней была кровь Христова!
От умирающего несло жаром, как из печки. Он закашлялся, пятная кровью рубашку и постель, и больше не смог произнести ни слова.
Вечером Джоскин умер.
Сотворив над телом положенные молитвы, брат Джером ушел в свою комнату. Там, на столе, его ждало наследство паломника.
Монах еще раз внимательно и со всех сторон оглядел посудинку. На нее пошло какое-то легкое, но не слишком плотное дерево, едва ли дорогое. Мастер был небрежен или не искусен; никаких украшений на чаше не было, на боку виднелась глубокая давнишняя царапина. Изнутри волокнистая поверхность почернела. На свету чернота приобретала едва заметный багровый оттенок. Это могла быть кровь. Это могло быть вино или сок тутовых ягод.
Джером задумался. Наверное, держа в руках Святой Грааль — чашу, в которую была собрана кровь из ран распятого Спасителя, — он должен испытывать… что-то. Священный трепет, восторг, божественное озарение… Вместо всего этого хотелось спать, да еще чесалось под лопаткой. Значит, покойник сошел с ума и таскался по свету с обычной чашкой, в какую нищие собирают подаяние.
Но что, если благодать Грааля открывается не каждому? Он простой монах, живущий в приюте для сирот и убогих. Конечно, по мере скромных сил старается обратить к Господу души тех, кого собрали тут со всей Британии четверо ученых книжников, но достаточны ли его труды? Он недостоин и потому видит лишь убожество старой деревяшки...
Монах грустно вздохнул и отложил чашу. Не с его скудоумием решать, безумцем ли был Джоскин или святым; он пообещал умирающему сохранить его вещь, и он ее сохранит. А Грааль это или не Грааль — пусть разбирается тот, кто искушен в таких делах. Может быть, такой человек когда-нибудь отыщется.
Джером обернул чашу куском чистого полотна и отнес в библиотеку — самое чистое и тихое место богадельни. Здесь он открыл самый дальний ларь и положил сверток на дно, под книги и свитки рукописей. Пополнения в библиотеку поступали редко и обязательно проходили через руки брата Джерома. Он проследит, чтобы никто не потревожил его тайну.
Шло время. В библиотеке исчезли лари, вместо них появились шкафы и стеллажи. Богадельня, затерянная в горах, превратилась в школу чародейства Хогвартс. Брат Джером заплутал между жизнью и смертью и вернулся привидением по прозвищу Толстый Монах. Но перед уходом в мир призраков он успел переложить сверток поглубже в один из шкафов. Но тут новый библиотекарь собрался обновить каталог всех имеющихся книг и затеял перепись…
Чашу едва не выкинули, но затем передумали и отправили в Выручай-Комнату, где уже в те времена стал скапливаться разный хлам. Толстый Монах не протестовал. Он боялся привлечь лишнее внимание к своему странному сокровищу.
Но и в Выручай-Комнате чаша долго не пробыла.
— Желающих поучаствовать в Турнире Трех Волшебников очень много, как станем выбирать трех чемпионов? — задумался тогдашний директор школы. — Заставим тянуть жребий?
— Пусть это делает магия, — предложил его друг. — Маглы кидают таблички с именами в шляпу… Сделаем волшебную шляпу!