Что-то кроме магии

Akana again

В ее глазах мелькает страх, но гнев тут же возвращается. Лили вскакивает на ноги:

— Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями, никогда — слышишь?! — никогда не упоминай при мне это мерзкое заклинание!

Впервые мысль о режущем заклинании пришла ему в голову на одном из уроков зельеварения: требовалось мелко нарезать флоббер-червя, скальпель попался тупой, а заклинание «Диффиндо», как выяснилось, действовало только на ткань и веревки. Лезвие соскользнуло, проехалось по пальцу, мелкий порез моментально сделался алым и заболел на удивление сильно. Слагхорн посоветовал налепить пластырь и сменить инструмент.

Новый скальпель поблескивал превосходно

заточенной кромкой. Металлическая рукоятка удобно лежала в ладони. По странной ассоциации вспомнилось, что отец всегда таскал с собой нож — карманный, с выкидным длинным лезвием. Стоило нажать кнопку на рукоятке, и оно вылетало мгновенно, коротко и глухо щелкнув. «Раз — и кишки наружу, — втолковывал Тобиас сыну. — Самое то для драки. Хотя куда тебе, дохляку, драться...» Но драться пришлось — и не только с задирами из Паучьего тупика.

Ненависть к Поттеру и Блэку росла, как трава весной: быстро и густо. Ей уже не хватало обычных школьных пакостей вроде чирьев на лице или раздутой головы; Непростительные заклинания еще казались чем-то безусловно запретным, но тем более хотелось ударить всерьез, по-взрослому, чтобы запомнили, чтобы орали от боли, чтобы боялись — боялись его, его одного!

Магловский нож проиграет волшебной палочке, это Северус хорошо понимал. Как заставить магическую силу разить, словно острейший клинок? Быть может, так же, как одно заклинание поднимает предмет в воздух, а другое — разбивает на куски? Да, ему нужно заклинание! Цель ясна, осталось найти к ней дорогу.

— Отрадно, что в наши дни кого-то еще интересует вербалистика, — Флитвик с высоты своей кафедры благосклонно взглянул на подошедшего с вопросом студента. — Заклинания не придумываются, как вы изволили выразиться, мистер Снейп. Они составляются на основе звуковых и словесных сочетаний, каждое из которых обладает рядом особенностей. Хм... вижу, вам непонятно. В таком случае давайте рассмотрим простой пример. Профессор жестом предложил Северусу сесть за парту и наколдовал ему перо, бумагу и чернильницу.

— Будьте добры написать свое имя.

Студент удивленно посмотрел на преподавателя. Тот кивнул: делайте, что велено.

— Готово, профессор.

— Как вы полагаете, мистер Снейп, ваше перо знает, что писать? А бумага и чернила? Нет, это известно только вам. «Северус Снейп» появилось на бумаге как зримый результат вашей воли, которая для своего изъявления воспользовалась простыми письменными принадлежностями. Вербалистика — это перо и бумага магии. Благодаря этой науке неосязаемая и невидимая магическая сила, заложенная в каждом из нас, обретает наглядное воплощение.

— Я очень хочу научиться магическому письму! — выпалил Северус, захваченный только что открывшимися перспективами.

— Отрадно, — повторил Флитвик, и в голосе его уже было заметно больше теплоты, чем в начале разговора. — Не стану скрывать: предмет сложный, требует упорства и определенного таланта в области словотворчества. Под этим я подразумеваю не задатки литератора, а дар собственно вербалиста. Сейчас я составлю вам список литературы и черкну пару строк мадам Пинс: вам потребуется доступ в Запретную секцию.

Северус готовился к многофутовому свитку с названиями, но в перечне оказалось всего пять книг. Записка к библиотекарю и то выглядела более солидно.

— Считается, что все необходимые для жизни заклинания уже придуманы, — объяснил декан Рэйвенкло, точно догадавшись о недоумении ученика. — Сегодня в Британии практикуют, если не ошибаюсь, трое вербалистов. Они работают в Министерстве и выполняют, главным образом, заказы на разную бытовую мелочь:

заклинание для отпугивания мух, утюжка мятых мантий и прочее в том же духе. Вас, очевидно, также привлекает исключительно прикладная сторона вопроса?

Ученик не стал отпираться. Флитвик вновь поскучнел, вяло предложил обращаться в случае затруднений и сказал, что больше не задерживает. Северус облегченно вздохнул и поспешил в библиотеку.

Мадам Пинс недовольно поджала губы, но без возражений выдала все по списку: толстый том «Основы чароплетения», средних размеров книжку «Составитель заклинаний» и три номера журнала «Вопросы вербалистики» со статьями самого Флитвика. Журнал, если верить выходным данным, в начале пятидесятых годов выпускался Министерством магии.

— Но почему они хранятся в Запретной секции? — спросил Снейп. — Что в этих книгах ужасного?

— Ужасного ничего, — библиотекарь придирчиво оглядела ладони школьника, покрытые разноцветными пятнами. — Но книги редкие, в единственном экземпляре. Если всяк, кому вздумается, начнет их грязными пальцами хватать...

Северус старательно поелозил ладонями по мантии. Литература была передана ему со строгим наказом читать только в пределах Хогвартса.

Разговор с деканом Рэйвенкло состоялся в самом начале пятого года учебы. Впереди маячили СОВы, и времени на что-то кроме подготовки к экзаменам оставалось все меньше. Но Северус упрямо штудировал «Основы» и «Составитель», плутал в витиеватых рассуждениях Флитвика, шаг за шагом приближаясь к пониманию принципов создания заклинаний. Точнее, одного-единственного принципа: для того, чтобы слово сделалось заклинанием, его звучание и смысл должны соответствовать желаемому эффекту.

Поначалу Снейп встревожился: целая наука с красивым именем «Вербалистика» основана на таком незатейливом правиле? Не упустил ли он что-то важное? Но вскоре выяснилось, что ничего не упущено, поскольку главная сложность заключалась в подборе нужного слова и правильного движения волшебной палочкой.

Здесь начинались сущие дебри. Во-первых, общество волшебников до сих пор не пришло к единой и обоснованной теории того, что есть магическая сила. Автор «Основ чароплетения» выдвигал одну версию, в «Составителе заклинаний» излагалась вторая, Флитвик в журнале пытался аргументировать третью, упоминая о существовании четвертой, пятой, десятой... Для себя Северус так и не смог сформулировать ответ на вопрос, что есть магия, и почему в тот или иной момент где-то под ребрами делается страшно горячо, становится нечем дышать, и волшебная палочка сама собой впрыгивает в руку. Остановился на том, что магия — это такое изначальное свойство всех волшебников, вроде способностей птиц к полету или рыб — к жизни под водой. Но если птице достаточно просто летать, то волшебникам мало просто обладать магией.

Отсюда следовало «во-вторых»: множество сведений о том, как применять магическую силу. Слабо систематизированные, они представляли собой, по сути, набор случайных наблюдений. Например, один волшебник обнаружил, что если повести палочкой влево и резко вверх, говоря при этом «Вингардиум Левиоса», то эффект получится другой, чем если сказать то же самое, но двигать палочку вправо и поднимать ее плавно. Почему это происходит, так никто и не разобрался. В последнем из выданных номеров «Вопросов вербалистики» не кто иной, как сам Олливандер попытался соотнести действие магии с материалом и сердцевиной волшебных палочек, но на втором десятке страниц признал, что устойчивых закономерностей, очевидно, не существует. Северус плюнул и бросил читать. Все равно он уже понял, что надо делать.