Что-то кроме магии

Akana again

— Он будет жить. Прибери тут, почистись и приходи ко мне. Есть о чем поговорить.

— За что ты его так? — вернувшуюся Миртл одолевало любопытство. — Из-за девочки, да? Ну скажи, из-за девочки?

Северус ее не слышал. Он смотрел на свои ладони, испачканные кровью другого человека. Вот этот человек насмехается над тобою, а вот уже валяется в красной луже. Сектумсемпра. Два слова из лексикона волшебниц-домохозяек, объединившись, превратились в смертельное оружие. Ты добился своего, Принц-полукровка. Ура науке вербалистике!

Желудок свело судорогой, и Северуса вырвало на свежеочищенный «Эванеско» пол.

* * *

— Знатно ты его располосовал, —

Помфри энергично помешала в стакане с мутноватой жидкостью. — На, выпей, а то зеленый, как лягушка.

Зелье, вкус которого был незнаком Северусу, подействовало быстро и мягко. Он успокоился, желудок прекратил бунтовать, и больше не дрожали руки, на которых время от времени мерещились багровые разводы. Заметив, что ему полегчало, колдомедик продолжила расспросы. Не перебивая, выслушала длинный и сбивчивый рассказ о составлении нового заклинания.

— То есть как пустить другому кровь, ты знаешь. А как ее остановить? — Северус растерянно заморгал, а Помфри продолжала, и было видно, что она сердится: — Твое счастье, что Миртл меня застала. А случись такое где-нибудь в Хогсмиде, так Петтигрю — в могилу, а ты, дурень хвастливый,— в тюрьму. Потому что с ранами от таких заклинаний и в Мунго не всякий справится.

Она прервалась, чтобы намешать себе такого же зелья. Залпом выпила и продолжила:

— Не ты первый до Режущих заклинаний додумался. Кто и до каких именно — не спрашивай, все равно не скажу. Правда, те постарше были, а ты вот какой ранний. Ишь, волчонок... И не зыркай! Зыркает он, понимаешь... Так вот, запоминай или записывай: Вулнера Санентур. «Рана, залечись», проще говоря. Только этим заклинанием кровь и остановишь.

— Но Поттер ведь живой... Или он к вам приходил?

— Так Питер не первый?! — вскинулась Помфри. — Нет, парень, ты точно в рубашке родился. Его рана, наверное, неглубокая была?

— Ну да. И тогда еще у меня заклинание неполное было, из одного слова. Скажите, а вот это... м-м... Вулнера Санентур, правильно? Его тоже те придумали? Ну, которых вы называть не хотите?

— Его я придумала, — устало вздохнула Поппи. — После того, как у меня на глазах третий человек от потери крови умер. Я в Мунго тогда работала. Девчонка, второй год после магмеда... — пожилая целительница замолчала, погрузившись в какие-то свои воспоминания. Потом, словно очнувшись, потерла лоб: — Ну, все хорошо, что хорошо кончается. Петтигрю завтра будет как огурчик, а ты, вижу, уже в норме. Послезавтра домой, да? Вот уж отдохну от вас, охламонов. Все, иди... Хотя постой. Не мое дело тебе мораль читать, Северус, но ты не забывай про то, как в чужой крови барахтался там, в коридоре. Такие вещи очень полезно помнить, особенно таким, как ты.

Усталое лицо хозяйки Больничного крыла из далекого 1975-го таяло, растворялось в мутном стекле дверцы книжного шкафа. Сколько времени прошло? Двадцать лет — или двадцать минут большой перемены? Прозвенел звонок, в класс сунулась чья-то кудрявая голова, увидела слизеринского декана, охнула и убралась, плотно притворив дверь.

Декан вздохнул, ликвидировал трещину в стекле и побрел к выходу. Учебник Принца-полукровки с дополненным заклинанием от врагов, заклинанием тишины и чем-то там еще, что придумывалось тогда чуть ли не на ходу — где бы ты ни был, но ты уже в прошлом. В настоящем осталась лишь кровь на руках.

Глава 108. «Не верил я в стойкость юных, не бреющих бороды»

Веселый майский полдень гулял по Запретному лесу. Ерошил молодые шевелюры деревьев, болтал с ручьями, дышал теплом на остатки снега под корнями вековых елей.

У пятикурсника Колина Криви настроение было под стать погоде. Он бы пустился вприпрыжку, но мешали склянки с реактивами, которые он нес в картонной коробке.

Растворы предназначались для работы с колдографиями, да не простыми, а... нет, не золотыми, — лучше, гораздо лучше! Колин сиял от счастья и гордости, потому что именно ему доверили проявлять, а затем и печатать уникальные снимки: Основатели Хогвартса в саркофагах. Заместитель редактора «Придиры» Квиринус Квиррелл обстоятельно и серьезно переговорил со внештатным фотокорреспондентом Криви и, взяв с того слово молчать, доверил ему сенсационные кадры.

Подросток не оплошал. Половина пасхальных каникул прошла в расчетах и опытах: Колин во что бы то ни стало желал добиться сохранения цвета у побывавшей в колдокамере магловской фотопленки. К его величайшему огорчению, остаток каникул пришлось посвятить сдаче «хвостов» по всем основным предметам. И хотя мистер Квиррелл, получив реактивы и подробные указания, успешно справился с проявкой, печатать без специалиста не спешил. Вот специалист и торопился изо всех сил.

Справа между деревьями показалась высокая фигура в лиловом. Директор?! Колин шмыгнул за ближайший толстый ствол: не хватало еще, чтобы развернули и отправили в школу! Подумаешь, история магии... Профессору Биннсу все равно, сколько у него присутствующих, он и не спрашивает никогда, и перекличку не делает. Ну как не сбежать с такого урока?

Тем временем выяснилось, что директор гулял по лесу не один, рядом с ним шел кто-то в черном. Узнав в последнем профессора Снейпа, школьник не на шутку струхнул: этот не только завернет, но и баллы снимет. Оправдывайся потом перед профессором МакГонагалл... К счастью, двое взрослых удалялись в противоположную сторону и, судя по всему, были поглощены беседой. Колин еще немного постоял для верности и шмыгнул на тропинку, ведущую к сторожке Квиррелла.

Квиринус отгородил дальний угол дома плотной черной тканью и под руководством Криви устроил там фотолабораторию. Вообще во всем, что касалось фотодела, слово младшего было решающим, и это ничуть не смущало старшего. Правда, юного энтузиаста приходилось сдерживать: он рвался и печатать, и разрабатывать составы реактивов, и делать новые снимки во всех жанрах фотоискусства сразу. Раздобыв с помощью родителей специальный объектив, Колин увлекся макросъемкой и едва не лишился глаза, когда сунулся с камерой в гнездо докси; узнав от Квиррелла про уединенное озеро в лесу, загорелся идеей запечатлеть водопой единорогов. А рассказ о чудовище, охранявшем усыпальницу Основателей, вызвал настоящую бурю негодования: «Вы убрали камеру в такой момент?! Эх, какой репортаж пропал... ну почему, почему вы не взяли меня с собой?!»

Снимки Ночки и Контраста, портреты Квиринуса, Сивиллы и Хагрида занимали все свободное место на стенах сторожки. Криви однажды ухитрился сфотографировать даже Снейпа, подкараулив того за дверью, и в итоге факультет Гриффиндор лишился двадцати баллов. Кадр, впрочем, вышел удачным, а сам фотограф решил копить на дорогущий объектив, позволяющий снимать издалека.

Сегодня Колин опять завел разговор о путешествии к озеру и все-таки добился успеха: Квиррелл и сам хотел вернуться в те места, посмотреть, каковы они весной. Заинтересовалась и Сивилла; осталось лишь заручиться согласием Хагрида, но тут никаких затруднений не предвиделось.

— Выходить надо очень рано, Колин. Сумеете выбраться из замка?

— Не вопрос!

— А теперь вам разве не пора на уроки?

Криви состроил гримасу «пора-то пора, но страшно не хочется» и неохотно потянул вниз закатанные рукава сорочки.

— Я по трансфигурации не доучил... а тут еще профессор Снейп по лесу ходит.

— Вот как? Не замечал за ним любви к лесным прогулкам.

— Он там с директором. Разговаривают о чем-то, — Колин не мог понять, почему насторожился Квиррелл.