Что-то с памятью моей стало
Шрифт:
– А их ты помнишь?
– Кажется, да! Вот попробую:
В те дни, когда душа трепещет
Избытком жизненных тревог,
В каких-то дальних сферах блещет
Мне твой, далекая, чертог...
Он мягко, бархатно продекламировал всё стихотворение. Маша слушала его с восхищением.
– Здорово, Ваня! Если не ошибаюсь, это Блок?
– Кажется, да. Как видишь, мне не во всем отшибло память.
– И эти стихи, как я понимаю, напоминают тебе твою конкретную женщину?
Иван
– Если б я помнил...
– А... Ну да! Но мне еще показалось, что ты и петь можешь? У тебя такой поставленный голос!
– Не знаю. Надо попробовать.
И он запел негромко:
– Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная!
Видно, хоч голки збирай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай...
Маша с открытым ртом и расширенными глазами потрясенно заглядывала ему в глаза.
– Замечательно! И такая песня!.. В ней столько нежности и тепла! Слушай, так ты, может, украинец?
Ваня снова пожал плечами:
– Может быть. А если я по-белорусски спою? Ты подумаешь, что я белорус?
– А что, спой!
– А что, и спою!
У суботу Янка еха ля ракi,
Пад вярбой Алёна мыла ручнiкi.
– Пакажы, Алена, броды земляку,
Дзе тут пераехаць на канi раку.
Эту песню Ваня тоже пропел всю до конца. Маша, ошеломленная красотой его голоса и исполнительским мастерством, глядела на него такими огромными бездонными глазами, что, как говорится, в них можно было утонуть. Он видел это, и сердце его сладостно сжималось.
– Знаешь, Машенька, я кажется, в тебя уже влюбился!
В ответ она звонко, но немного нервно расхохоталась.
– О-ба-лдеть! Так кто ж ты есть, Иван? Русский? Украинец? Белорус? Но ясно пока, что ты классный артист! Мастер оригинального жанра по обольщению доверчивых девиц. Я раскусила тебя, милый!
– Какая высокая оценка моей загадочной персоны!
– со вздохом произнес Ваня.
– Только эта персона оказалась в немыслимо дурацком положении. Но ты, Машенька, надеюсь, поможешь мне из него выйти. Раз уж так хорошо во мне разобралась...
– О-о! Конечно, конечно!
– Она рассмеялась снова - Я выведу вас, сударь, на чистую воду! Никакой потери памяти у тебя нет! Просто ты гениальный притворщик, артист-аферист. Правда, действительно оказавшийся в затруднительном положении. А что тут у нас с тобой произошло, мы разберемся. Уж поверь мне!
– Это было бы здорово!
– произнес Ваня с улыбкой, без тени обиды на Машу за ее не совсем корректные слова о нем.
– А знаешь, Иван! Ты мне все-таки тоже нравишься.
Добрая улыбка осветила его лицо, и он попытался приобнять ее. Но она решительно отстранилась.
– Вот-вот! Так, видно, начинают все обольстители! Повременим с объятиями! Сейчас мы пойдем в наш город. Белогорск называется.
– Знакомое название.
–
– А удобно ли это будет? Может, меня надо сразу в участок? До выяснения моей личности.
– Ну да, своего хорошего знакомого - и в участок! Тем более, что начальник нашей полиции - мой отец.
Ваня подскочил с коряги, будто ужаленный муравьем и, сияющий, уставился на Машу.
– Да что ты говоришь? Вот это да! В общем, на ловца и зверь бежит!
– Но зачем же - на ловца?
– серьезно ответила ему Маша.
– И ты вовсе не зверь. Все будет хорошо. Мой отец тоже порядочный человек. Или ты испугался?
– Нисколько я не испугался! Я даже рад! Скорее процесс пойдет. Только все-таки как-то неудобно...
– Неудобно, говорят, штаны через голову надевать. Ты не пробовал?
– Так ведь не помню же!
– Ваня хохотнул.
– Зато мне хорошо помнится запах пирожков с капустой. Я вот сейчас хорошо его улавливаю. Прямо слюнки в рот текут. Кажется, он доносится из твоей сумки.
Маша расхохоталась:
– Ну конечно же, новорожденному в пшенице уже хочется покушать! А тут девочка без красной шапочки идет себе от бабушки из деревни и несет кошёлочку с пирожками...
– И на тебе: ей наперерез - Серый Волк, зубами щелк, аферист-многоженец. Девочка, девочка, угости пирожками, а то так есть хочется, что аж переночевать негде!
Теперь они расхохотались оба. Маша вытащила из сумки сверток с пирожками, и они принялись их с аппетитом уплетать.
– Нет, Ваня, точно, я тоже, того и гляди, в тебя влюблюсь. Вот же какие неожиданности бывают в жизни! А потом мы раскроем твою тайну, вернем память, и примчится за тобой в наше захолустье твоя жена, невеста, девушка. Уж не знаю, кто там у тебя окажется. И станет мне нестерпимо больно ...
– за напрасно перенесенные волнения!
– Ну, не сказать, чтобы уж совсем напрасно. Я ведь помогу хорошему человеку!
– А вдруг я окажусь и вправду каким-либо аферистом? Кто меня так заколдовал? Или что? И надолго ли? Может, навсегда! Если был аферистом, то ладно. А если я вполне приличным человеком был?
– Так ты им и сейчас остаешься! Будем надеяться. Значит так, дорогой! Вставай, идем в город. Мы там чуть ли не все друг друга знаем. Вот тебя я, возможно, случайно и не знала. Такого видного парня! А тебя на улицах узнают. Слушай, а может, ты приехал к кому-либо в гости? Может, все быстро и выяснится?