Что-то с памятью моей стало
Шрифт:
Она передала лист маме, а сама подошла к книжному шкафу, сняла с полки том Достоевского, покопалась в нем, раскрыла на нужной странице и протянула отцу.
– Папа, прочитай вот здесь.
Сергей Петрович прочитал вслух:
– "Смиренный игумен Пафнутий руку приложил". Вот оно что! Грамотный ты мужик, Ваня! У тебя, я гляжу, одни плюсы. Прямо идеальный. Даже подозрительно. Но вот расписывался ты, я понимаю, автоматически. И что, фамилию свою так и не вспомнил?
– Да вот на языке вертится, а произнести
Ваня даже весь как-то поежился болезненно, произнося эти слова.
– Ладно, Иван! Давай так. Я тебе дам еще один лист, и ты на нем напиши варианты своей фамилии так, как они тебе где-то там. представляются.
– И он повертел пальцем у своего виска.
– Да, конечно, давайте напишу!
– обрадовался Ваня.
Он быстро своим каллиграфическим почерком набросал на лист с десяток вариантов своей фамилии, все начинающиеся на В. Сергей Петрович пробежал варианты глазами, кивнул головой и сказал:
– Ну что ж! Мне теперь надо явиться на работу. А эти листы я возьму с собой. Мы там попытаемся разобраться. Иван! По закону я должен отвести тебя в участок. Но ты ведь невольно стал моим гостем. Нашим гостем! Ты производишь впечатление очень даже приличного человека. Да и мнению своей дочери я доверяю. А в случае чего, она сумеет за себя и постоять. Вместе с мамой. Так что оставайся у нас. А я постараюсь разузнать, что и как тут у нас с тобой произошло.
– Спасибо, папа! Мы, если позволишь, еще прогуляемся по городу. Может, Ваня сам что-то почувствует, вспомнит, узнает.
– Хорошо! Но если мне что-то потребуется уточнить у Ивана, я буду звонить тебе на мобильный.
– Договорились!
– радостно согласилась Маша.
А Ваня, переполненный волнением, встал, с улыбкой поклонился хозяину и хозяйке и заверил их, что и сам сможет защитить Машу в случае чего.
– Вот-вот!
– одобрил его слова Сергей Петрович.
– Верю! И надеюсь, что не разочаруюсь.
Когда он ушел, а Светлана Павловна отправилась на кухню, Маша с Ваней вышли на балкон. Отсюда открывался замечательный вид на реку, на необъятный луг и на лес вдалеке. Вниз по склону громоздились одна подле другой пышные кроны деревьев. Справа над густой массой крон возвышались голубые церковные купола. Золотые кресты на них сверкали, освещенные послеполуденным солнцем.
– Красиво тут у вас!
– вздохнув, сказал Ваня.
– Но не нахожу я здесь для себя ничего знакомого. Хотя похожих мест много. Я вот, кажется, бывал в пушкинском Михайловском. Там тоже прекрасный вид с веранды на Сороть и луга за нею:
За ними ряд холмов, и нивы полосаты,
Вдали рассыпанные хаты...
Овины дымные и мельницы крылаты.
Так, кажется? Маша, вот все такое вспоминаю, а место, где работаю и живу - ни в какую! Лица матери не могу вспомнить!
– Но, может, лица
– Опять ты об этом!
– Прости. Просто это самые близкие человеку люди, и о них легче всего вспомнить. Я так понимаю!
– Правильно понимаешь. А вот у меня нигде ничего не ёкнуло, не шевельнулось. Да и маму свою я, может, не случайно не помню! Вот такие дела...
Они с минуту постояли молча, глядя вдаль опершись локтями на перила. Затем Ваня вдруг пропел тихо и грустно только две строчки из известной песни:
– Я в весеннем лесу пил березовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал...
Маша насторожилась:
– Вань! Ты что-то вспомнил? Да? Говори скорее, развивай мысль!
Он криво усмехнулся:
– Да вот только песню и вспомнил, глядя вон на те луговые стожки.
– Ваня, но ведь это же не случайно! Даже если это не связано со стожком именно, то, может быть, с твоими жизненными потерями вообще. Может, у тебя еще до потери памяти что-то стряслось? Что и ошеломило тебя.
– Не знаю, что тебе и сказать... Я не помню, ночевал ли я когда-либо в стогу с ненаглядной певуньей.
И он нежно приобнял Машу. А она на этот раз не отстранилась.
На балкон вышла Светлана Павловна.
– Ну что, любуетесь нашим пейзажем? А в горсад не собираетесь сходить? Маша, мне надо сейчас сходить кое-куда.
В ее словах Ваня почувствовал озабоченность. Конечно, ясно же, что мама не хочет оставлять дочку дома одну с этим загадочным человеком!
– Да-да, Светлана Павловна, мы сейчас выходим!
– Ну, погуляйте хорошенько. Только уж не допоздна. А то мы с отцом не будем находить себе места.
– Да, конечно, мама! Отец, возможно, позовет Ваню к себе на работу. Для выяснения обстоятельств.
– Мне бы этого очень хотелось!
– добавил Ваня.
– Может, хоть что-то прояснится.
Из квартиры они вышли все трое одновременно. Во дворе отдыхающих бабушек, мам с колясками и играющей детворы теперь стало значительно больше. Конечно же, все взрослые, особенно бабушки, сразу устремили на них свои оценивающие взоры. И высказывались, разумеется, с добродушной бесцеремонностью.
– Ой, Светочка, как же мы рады за твою Машеньку!
– Такой парень!
– И где ж это она его отыскала?
– Тут у нас такие разговоры пошли!!
– А, ну да! Учились в Москве вместе.
– А как Сережа-то его принял?
– Ну, дай Бог им счастья!
Отвечать на эти вопросы и восклицания было не обязательно. Все трое только смущенно улыбались и невнятно произносили какие-либо подходящие слова. Но выйдя на улицу, расхохотались.
– Вот видишь, Ваня, как быстро тебя тут у нас женили? Так что на тебя теперь ложится большая ответственность за нашу дочку.