Что знал Сталин
Шрифт:
Проскуров предлагает, как:
«Ведь летают же немцы на приличные расстояния десятками и сотнями самолетов и в плохих метеоусловиях. Ведь летают же англичане сотнями самолетов на сильно защищенные объекты в плохих метеоусловиях и ночью, и плохо или хорошо, а задания выполняют. Когда же наша авиация станет способной надежно выполнять подобные полеты массово? Что же, наши летчики или самолеты хуже заграничных? Этот вопрос, т. Сталин, меня, как и многих командиров ВВС, здорово мучил и мучает.
В конце 1940 года, с ВАШЕГО ведома, я принял руководство дальней бомбардировочной авиацией и получил конкретную задачу — в течение 1941 года сделать части дальней авиации способными выполнять боевые задачи на предельном радиусе самолета, в сложных метеоусловиях и ночью. С тех пор с коллективом командиров управления дальней авиации отдавал все силы на успешное выполнение этой важной задачи.
Что я принял на 1 декабря 1940 года? В частях ДБ авиации насчитывается около 2000 экипажей, из них в то
Этот перелом в качественной подготовке ДБ авиации сопровождается большим количеством летных происшествий — 18 катастроф в 1941 г. Из них: не установлены причины — 4, не справились со сложными метеоусловиями — 5, отказ моторов в воздухе — 4, по недисциплинированности летного состава — 5. Значительная часть катастроф по причинам плохой организации и дисциплины, как это правильно указано в приказе НКО № 0022. Происшествия тяжелые и их много, это верно, но интересы дела требуют еще больше увеличить интенсивность летной работы, неустанно улучшая организацию и порядок в ВВС. Серьезные предупреждения и наказания, записанные в приказах НКО, заставят командный состав ВВС подтянуться, но наряду с этим они могут усилить боязнь за происшествия и тем снизить темпы качественной подготовки.
Дорогой тов. Сталин, у нас в истории авиации не было случая, когда бы судили командира за плохую подготовку подчиненной ему части. Поэтому люди невольно выбирают из двух зол для себя меньшее и рассуждают так: „За недоработки в боевой подготовке меня поругают, ну в худшем случае снизят на ступень в должности, а за аварии и катастрофы я пойду под суд“. К сожалению, так рассуждающие командиры не единичны. Такие настроения имеют, и будут иметь место до тех пор, пока за боевую готовность подчиненной части не будут предъявлены такие же требования и ответственность, как и за аварийность. За последнее время я больше работал в частях и твердо в этом убедился. Остальные вопросы подъема ВВС полностью разрешены ЦК за последнее время…
Письмо Проскурова, которое проясняло, что аварии в основном были результатом плохой подготовки, очевидно, произвело на Сталина какое-то впечатление. 4 мая 1941 года он подписал письмо-предложение Политбюро, чтобы прокурор СССР Бочков пересмотрел дела Проскурова и Миронова, поскольку их прошлая верная служба в Красной Армии говорит в пользу того, чтобы их приговор был ограничен «общественным порицанием». [433] Утверждение Сталиным этого решения, видимо, произошло не потому, что он сожалел о своих действиях, а потому, что письмо натолкнуло его на мысль, что Проскуров может быть опасным противником, если его спровоцировать. Он понимал, что не может контролировать его.
432
Александр Бондаренко «Авиация продолжает отставать», «Красная Звезда» 19.02.2002.
433
Печенкин «Воздушный ас», 32.
Бедный Проскуров! Его логика была безупречной, но она противоречила мнению Сталина. Аварии нужно было списывать на кого-нибудь, независимо от причин, а под рукой оказались два «козла отпущения» — он и Рычагов. Однако, по мнению Сталина, сеть нужно было разбрасывать шире. Не нужно ли смотреть на всех с «испанским прошлым», как на подозрительных членов заговора вредительства в ВВС?
И опять Проскуров был без работы. Посетивший его 18 июня 1941 года близкий друг и бывший его штурман Г.М. Прокофьев, нашел его в очень плохом настроении и решил, что его депрессия была связана с провалом попытки получить новое назначение. Возможно, но были также и зловещие дела в апреле, мае, июне, не предвещавшие ничего хорошего, о чем он не говорил с Прокофьевым. Происходила серия арестов, которые, как он понимал, скоро сконцентрируются на круге летчиков ВВС, с которыми он воевал
434
Сувениров «Трагедия РККА», 398.
Потом настала очередь Петра Никонова, военного инженера 1 ранга, Начальника 8-го управления авиации Красной Армии. По показаниям Сакриера, он был обвинен в участии в антисоветском заговоре, но отказался признать себя виновным в предъявленном обвинении. [435] Несколько дней спустя был арестован другой военный инженер — Григорий Михно. Под пытками он признал, что был завербован Сакриером и занимался саботажем, чтобы подорвать производство вооружений для ВВС. [436]
435
АП РФ, оп. 24, д. 378, 203.
436
Там же, 202.
18 мая был арестован еще один технический специалист — начальник научно-испытательного полигона авиационного вооружения полковник Георгий Шевченко. Его обвинили в участии в антисоветском заговоре на основании показаний не только Сакриера, но Александра Локтионова и Рычагова, которых арестовали позднее — 19 июня. Оба они являлись бывшими руководителями ВВС РККА. [437] 23 мая арестовали начальника научно-исследовательского института ВВС РККА генерал-майора Александра Филина. На этот раз для его обвинения в саботаже были использованы показания ‹в то время еще не арестованных› испанских ветеранов дважды Героя Советского Союза Якова Смушкевича и Героя Советского Союза Григория Штерна. Филин обвинения отверг. [438]
437
http//stalin.memo.ru/spiski/pg15202.htm.
438
АП РФ, оп. 24, д. 378, 199.
Теперь атака Сталина на испанских ветеранов началась всерьез. 30 мая был арестован генерал-майор авиации Эрнст Шахт — вероятно, частично из-за письма Проскурова от 21 апреля, в котором он критиковал порядок проведения тренировок. 10 мая Политбюро постановило освободить от занимаемой должности командующих ВВС Орловского и Московского военных округов генерал-майора П.А. Котова и генерал-лейтенанта П.И. Пумпура, потому что боевая подготовка частей ВВС в их округах проводилась неудовлетворительно. В Постановлении говорилось: «Налет на одного летчика за январь — март 1941 года составляет в среднем только 12 часов. Ночным и высотным полетам летный состав не обучен. Сорвано обучение летчиков стрельбе, воздушному бою и бомбометанию».
Котов закончил свою карьеру инструктором в военной академии и уцелел. А Пумпур — нет. 27 мая он был обвинен в том, что пытался сделать Шахта, который «считался ненадежной и подозрительной личностью», своим заместителем. Политбюро просило А.Н. Михеева — начальника военной контрразведки — проверить Шахта. [439] Родившийся в Швейцарии у немецких родителей, которые поддерживали Русскую революцию, Шахт приехал в Советский Союз в 1922 году, и два года спустя окончил Борисоглебскую авиационную школу. В 1930-е годы он командовал авиационной частью, которая обеспечивала Управление ВВС Красной Армии, и он сам часто был пилотом командующего Якова Апксниса, которые впоследствии был расстрелян как враг народа. В 1936 году Шахт отправился добровольцем в Испанию, где командовал Первой бомбардировочной эскадрильей (его сменщиком стал Проскуров). Его дружба с Алкснисом, служба в Испании, «где он, конечно, устанавливал контакты с немцами», объединенные с иностранным происхождением и родителями-немцами, были для военной контрразведки достаточным свидетельством, подтверждающим его вину.
439
А.А. Печенкин «Черный день Красной Армии» «Новое военное обозрение», 21 февраля 2003. Михеев служил в спецотделе НКВД до создания Управления военной контрразведки в наркомате обороны. Был начальником Третьего управления наркомата обороны, затем начальником Особого отдела Юго-Западного фронта. Погиб в бою в сентябре 1941 года. См. С.В. Степашин «Органы Государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне» (М. М. 1995), кн. 1, 231.