Чудеса и Чудовища
Шрифт:
Филипп резко остановился, и я едва не налетел на него.
Перед нами выросла дверь – две сомкнутые каменные плиты. На них вырезаны символы и руны, я присмотрелся, но не увидел ничего хоть сколько-нибудь знакомого. Поверхность плит поросла мхом, она блестит от влаги в неверном свете масляной лампы.
– Как мы её откроем? – Тихо спросил я и удивился страху, сквозящему в моём голосе.
– У меня есть лом.
Мне начинает казаться, что в рюкзаке громилы спрятан пространственный карман, в котором он носит целую Вселенную.
Филипп
– Проклятье, – негромко выругался он. – Давай руку, Морган.
– Что ты собрался делать? – Я инстинктивно спрятал свободную руку за спину.
– Скорее всего здесь заговор на крови. Нужно открыть дверь.
– Ты хочешь пустить мне кровь?
– Именно.
– Используй свою.
– Моя не подойдёт.
Филипп повернулся ко мне и требовательно потянул за рукав. Я подумал, что дверь может быть проклята, но послушно протянул руку в надежде, что всё это скоро закончится и мы поднимемся на поверхность. Это проклятое подземелье подавляет мою волю.
Лезвие прочертило ровную полосу на моей ладони так быстро, что кровь выступила лишь спустя несколько мгновений. Филипп посторонился и кивнул на дверь.
– Приложи руку.
Услужливый внутренний голос тут же нарисовал нелицеприятную картину смерти от заражения крови, но я, стиснув зубы, всё же прижал кровоточащую ладонь к шершавой поверхности камня.
Плиты тут же дрогнули и медленно разъехались в стороны. Поражённый, я открыл было рот, чтобы узнать у громилы, как такое возможно, но он протиснулся мимо меня и смело вошёл в темноту скрытого от посторонних глаз помещения.
Переборов иррациональный страх, я переступил порог и…ничего не произошло.
Не знаю, чего я ждал – нападения или сонма стенающих душ, но, в любом случае, опасения мои не оправдались. Мягкий свет огня осветил каменные стены и выдолбленные в них альковы.
Я подошёл к одному из них и воскликнул прежде, чем сумел себя остановить:
– Здесь гроб!
– Чего ты ждал от склепа? – Спросил Филипп.
– Кому в здравом уме придёт в голову хоронить родственников под домом?
– Тому, чьи родственники восстают по ночам? Иди сюда, Морган, помоги мне.
Я поморщился. Имя, которое я назвал хозяину громилы, нравится мне меньше всех прочих. Ну, он хотя бы перестал называть меня малышом.
Мы в нерешительности замерли перед большим каменным гробом. На плите нет ни пыли, ни паутины, я провёл рукой по строкам эпитафии и прочитал вслух:
– Любимому отцу и мужу. Скоро мы снова встретимся. Жутковато, да?
– Нужно открыть его.
Глаза Филиппа поблёскивают от предвкушения. Возможно, это всего лишь игры моего воображения, но даже его лицо изменилось – черты заострились,
Он попытался сдвинуть плиту – безуспешно. Попробовал отодвинуть её с помощью лома, но тоже не преуспел. Наблюдать за его потугами одно удовольствие – он так и не начал мне нравиться, так что в душе я упивался злорадством.
– Может, здесь тоже есть рычаг? – Он упёр руки в бока и огляделся.
– Тогда как он открывает его по ночам?
– Ты недооцениваешь этих существ. Он силён как дюжина мужчин. Твоя рука ещё кровоточит? – Вдруг спросил Филипп.
– Думаешь, здесь…
– Клади руку на крышку, – приказал он.
На ладони действительно ещё поблёскивает кровь. Вернувшись в Лондон, первым делом пойду к доктору, чтобы он проверил не попала ли в рану инфекция.
– Живее.
Едва кровоточащая рука коснулась плиты, камень дрогнул. Он будто вдохнул, это движение так похоже на то, как вздымается человеческая грудь, что я затаил дыхание. Таинство, старинный колдовской обряд на крови – вот, что это такое. Ничего подобного я никогда не видел.
Судя по всему, Филипп перемены не заметил. Он принялся расхаживать туда-сюда, явно стараясь придумать, что делать дальше. А я молчал.
– Открой его, – вдруг сказал Филипп.
– Что?
– Открой проклятый гроб! – Рявкнул он. – Замок ведь открылся, верно? Почему ты молчишь, чёрт бы тебя…
Он толкнул плиту и наружу вырвался рой огромных, жирных насекомых. Комната наполнилась жужжанием крыльев, эхо усилило его в сотню раз. Я закрыл голову руками и отошёл к стене, но рой плотным коконом облепил меня, насекомые наполнили склеп, их крошечные лапки повсюду – на лице, на одежде, в волосах!
Я хотел закричать, но только сильнее сжал губы, чтобы ни одна из тварей не залезла внутрь. Одной рукой закрыл нос, второй заткнул ухо, Филипп что-то кричит, но его почти не слышно из-за шума крыльев.
Рой ринулся прочь сквозь открытые двери, я увидел, что Филипп побежал следом и кинулся вдогонку. Мы поднялись наверх невероятно быстро, лампа потухла в середине пути, так что бежать мне пришлось буквально наощупь.
Насекомые вырвались из подземелья, заполнили кухню и полетели дальше. Я, задыхаясь, нагнал Филиппа у входной двери, которая оказалась распахнутой настежь. Он, наконец, остановился и замер, подняв лицо к небу.
Я вышел из замка, чтобы увидеть, на что он смотрит, и взору моему открылось поистине удивительное зрелище – насекомые сгорали в солнечных лучах. Сотни алых мух вспыхивали искрами, становились крошечными тлеющими угольками, а затем падали на землю, на лету превращаясь в хлопья невесомого пепла.
– Что это было? – Потрясённо спросил я.
– Наша добыча, – прорычал Филипп. – Он выбрал смерть.
– О чём ты говоришь?
– О вампире, Морган. Он обратился роем и обвёл нас вокруг пальца.