Чудо в аббатстве
Шрифт:
– Отец, - прошептала я, - ты веришь, что новая королева - истинная королева?
– Лучше не произносить таких слов.
– Тогда не отвечай на вопрос. Когда я думаю о ней.., лежащей в паланкине, улыбающейся, такой гордой, такой радостной, что все эти торжественные церемонии были устроены в ее честь... О, отец, ты думаешь, она хоть на мгновение подумала о всей крови, которая будет пролита из-за нее?.. Такие люди, как сэр Томас, монахи...
– Тихо, дитя. Сэр Томас сказал, что ему жаль новую королеву. Головы летели из-за нее. Кто может сказать, как долго
***
– Кейт слышала, как говорили, что королю она уже начала надоедать, она не родила ему сына, только принцессу Елизавету.., и что он уже посматривает на других.
– Скажи, Кейт, чтобы она попридержала язык, Дамаск. Она беспечная девочка. Я боюсь за Кейт, но, тем не менее, думаю, у нее талант самосохранения. Я больше боюсь за тебя, моя любимая дочь. Я бы хотел видеть тебя взрослой и замужем. Что ты думаешь о Руперте?
– Руперт? Ты имеешь в виду, хотела бы я выйти за него замуж? Я не думала об этом.
– Да, дитя мое, он хороший мальчик. Кроткого нрава, добродушный, работящий, правда, у него почти ничего нет, но ведь он наша плоть и кровь, и я хотел бы, чтобы он и в будущем продолжал присматривать за хозяйством. Но больше всего мне хотелось бы знать, что я отдал тебя в надежные руки.
– О, отец, я не думала.., о браке.
– В двенадцать лет пора уже немного подумывать о таком важном деле. Пройдет четыре года... Четыре года! Это долго.
– Ты говоришь так, будто я - ярмо, которое ты был бы рад скинуть.
– Дорогое мое дитя, ты же знаешь, что в тебе вся моя жизнь.
– Я знаю, я сказала это, не подумав. Отец, ты так боишься за меня, что хочешь, чтобы у меня был еще защитник?
Он немного помолчал, посмотрел на реку; я знала, он думает о том опустевшем доме в Чел си.
И впервые в жизни я осознала, как ненадежна наша жизнь.
***
То лето тянулось долго, казалось, все дни были наполнены солнцем. Когда бы ни приезжали к нам гости - что было довольно часто, ибо ни одному путнику не отказывалось в приюте, бедному ли, богатому ли, - за столом всегда находилось для них место. Если они приезжали из дворца, Кейт всегда подстерегала их и пыталась заманить подальше от ушей моего отца, в сад посмотреть павлинов или собак и поговорить о королевском дворе.
Таким образом мы узнали, что король действительно устал от королевы, они поссорились и что королева была так беспечна, что не оказала должного почтения Его Величеству; мы услышали, как король обратил внимание на хитрую и не очень красивую молодую женщину, одну из фрейлин королевы. Джейн Сеймур была тиха и сговорчива, но происходила из очень честолюбивой семьи, которая считала, раз король отрекся от Екатерины Арагонской, испанской принцессы и тетки великого императора Карла, почему бы ему не поступить также с дочерью робкого Томаса Болейна.
Мы слышали, что если бы родился сын, все было бы по-другому. Но у Анны шансов родить сына было не больше, чем у Екатерины, а уже ходили слухи, что Джейн носит под сердцем ребенка короля.
Кейт любила вытянуться на траве и без умолку болтать о придворных
– Как ты думаешь, насколько ее хватит?
– почти сердито спросила она.
Иногда мы через потайную дверь пробирались на земли Аббатства, и там она все говорила о Мадонне в драгоценностях. Мысль о всех этих драгоценностях, на которые могли смотреть только монахи, сводила ее с ума, говорила она. Как бы ей хотелось надеть их!
Ее отношение к Бруно менялось так же, как и мое. Я с нетерпением ждала наших тайных встреч. Мне нравилось смотреть на его лицо, а когда он говорил, я всегда пыталась перевести разговор на вещи, о которых я знала больше, чем Кейт. Это делало меня ближе к нему. Ему нравилось разговаривать со мной, но смотреть он любил на Кейт; фактически он редко глядел на меня, когда она была с нами. Она задирала его, помыкала им, что выводило его из себя, но в то же время повышало интерес к ней. Пару раз она грозилась рассказать всем, что он водил нас в Аббатство и показал Мадонну.
– Но ведь это ты хотела туда пойти, - сказала я, так как всегда старалась быть на стороне Бруно против нее.
– Ах, - ответила она, - но ведь он же взял нас туда.
– Она с ликующим видом показала на него пальцем.
– Его грех больше.
Потом она стала дразнить его, что он Святое Дитя, причем так невыносимо, что он побежал за ней, а она, смеясь, убегала. Когда он поймал ее и они покатились по траве, Бруно притворился, будто хочет сделать ей больно. Кейт поддразнивала его, словно хотела, чтобы он на самом деле причинил ей боль, тогда у нее был бы еще один повод дразнить его. Я всегда старалась держаться подальше от этих проказ. Я могла только смотреть на них, но всегда чувствовала, как их обоих охватывало волнение, когда они играли в такие грубые игры.
В то лето я быстро взрослела, вышла из детского возраста. Я знала, что Кейт имела особые привилегии у Кезаи, потому что Кезая по ночам впускала Томаса Скиллена к себе в комнату, и не только его. Кезая и Кейт были похожи в одном - их очень интересовали мужчины. В их присутствии Кезая менялась почти так же, как Кейт; но в то время как Кезая была мягка и податлива, Кейт была заносчива и требовательна Но я заметила, что на них обеих мужчины сразу же обращали внимание.
Кейт немного пооткровенничала со мной:
– Пора тебе взрослеть, маленькая Дамаск. Однажды поздно вечером она пришла ко мне в комнату и сказала:
– Вставай. Я что-то хочу показать тебе. Она заставила меня пойти за ней по винтовой лестнице к комнатам слуг. Прислушавшись у двери Кезаи, я услышала голоса. Кейт посмотрела в замочную скважину и заставила меня сделать то же самое. Я увидела Кезаю в постели с одним из конюхов. Кейт вынула ключ и заперла дверь, потом на цыпочках мы спустились вниз и по нашей лестнице поднялись в ее комнату. Кейт едва сдерживала смех.