Чудодей
Шрифт:
— Ага-га.
Это был уже не крик боли, а угрожающее рычанье. Со свистом пролетела тяжелая пепельница, брошенная Роллингом. Одно из привидений зашаталось. За пепельницей полетела стальная каска, но ударилась об пол, ни в кого не попав. Привидения явно были испуганы. Али высвободился. Вся комната наполнилась шумом возни и стуком ударов. Одно из привидений вылетело через окно во двор казармы. Али стоял полуголый, словно древний германский бог или предводитель легендарных арийцев. Он схватил табуретку, и она разломалась от удара об шкаф. Али схватил вывалившиеся ножки, по одной в каждую руку, две другие стали дубинками для Роллинга и Станислауса, Станислаус лихо дрался, защищая голодного Али.
Однако
— Он летел, как белая ворона, вот как! — вспоминал Али.
Для Али, Роллинга и Станислауса снова начались трудные дни. Во время поверок их коней проверяли прикосновениями белых перчаток и всегда находили пыль на шерсти.
Маршнер вылечился. Однажды вечером он вернулся из санчасти и уже забрал свои вещи из комнаты № 18. Все могли полюбоваться маленьким серебряным угольником на его рукаве: Маршнер стал ефрейтором, и его назначили заведовать каптеркой. Каждый, кому требовалась новая фуражка или гимнастерка, должен был с ним ладить, ибо теперь Маршнер мог любого солдата сделать посмешищем.
Станислаусу понадобились новые брюки. Вследствие множества штрафных упражнений его брюки совершенно протерлись на коленях. Он затягивал прорехи нитками, но стоило сесть в седло, как ветхая ткань снова расползалась. Вахмистр Дуфте не мог допустить, чтобы солдат его эскадрона сидел на коне и у него сквозь дыры на коленях мерцала белизна подштанников: это мог бы заметить ротмистр. Новобранец Бюднер отправился в каптерку доставать новые брюки. Маршнер крайне дружелюбно уговорил Станислауса взять поношенные офицерские бриджи. Но когда Станислаус их надел, они оказались слишком узки и он выглядел, как молодой ястреб или еще не оперившийся голоногий коршун.
Маршнер обезобразил так же и других. Али стал похож на огромного подростка в день первого причастия. А склонному к полноте Роллингу тоже достались чрезмерно узкие брюки. Казалось, что они припаяны к его ягодицам.
— Ладно уж, казарма не ателье модного портного, — сказал Роллинг.
Вечером, когда все занимались починкой и чисткой, Роллинг снял брюки. Он нарисовал на них сзади мелом лунообразное лицо с высунутым языком. Нарисовал так, что язык высовывался каждый раз, когда Роллинг наклонялся. Маршнер пришел навестить свою бывшую комнату. Роллинг был дневальным. Он возился у печки, то и дело поворачиваясь к Маршнеру задом. И всякий раз лунная физиономия на его брюках показывала ефрейтору язык.
Потом Роллинг тайком укоротил одну штанину. Вечером, отбывая внеочередной наряд, он стоял на часах у офицерского собрания. Ротмистр фон Клеефельд заметил, что у солдата его эскадрона, стоящего на посту, штанины разной длины. Он вызвал этого дьявола Дуфте. Вахмистру пришлось прервать свой обеденный отдых и отправиться изучать штаны Роллинга. Наказать его он больше не мог, так как Роллинг уже отбывал наказание и вместо обеденного отдыха должен был убирать и мыть посуду в столовой офицерского собрания. Гнев Дуфте обрушился на ефрейтора Маршнера.
Маршнеру пришлось в свое обеденное время отправиться в каптерку и подобрать новые брюки для Роллинга. Маршнер про себя решил, что в следующей посылке у него уже не найдется окорока для Дуфте.
Прошла весна, и наступило лето. Но вот уже и летние дни стали короче, напоминая, что предстоит другое время года. Месяцы текли по стране неторопливо, как большие величавые реки. Но они обходили стороной
Станислаус начинялся премудростями Фридриха Ницше. Этот Ницше возвещал приход сверхчеловека. Он утверждал, что все приметы свидетельствуют о скором рождении сверхчеловека, а только в нем и есть единственный смысл всей жалкой возни людей на этой земле.
Станислаус, перебирая всех солдат своего эскадрона, старался отыскать в них черты грядущего сверхчеловека. Нет, в вахмистре Дуфте нет ничего похожего на сверхчеловеческие качества, ведь его так заботила украденная ветчина! В поисках Станислаус добрался до командира эскадрона ротмистра фон Клеефельда. О нем уже скорее можно было сказать: вот кто ближе всех к богам. Ротмистр фон Клеефельд восседал на своем жеребце, как на троне. Говорил он редко и мало. Улыбался высокомерно и загадочно. Достаточно было одного его взгляда, и все мелкие бесы — вахмистры, унтер-офицеры и ефрейторы — начинали выплясывать так, что пыль столбом поднималась. Они беспощадно муштровали новобранцев. А господин ротмистр невозмутимо взирал на это с недосягаемой высоты. Может, он и впрямь был владельцем этой огромной мельницы, которая перемалывала сорное новобранческое зерно в тончайшую, отборную сверхчеловеческую муку? Господин ротмистр никогда не останавливал в казарменном дворе новобранца, если тот небрежно отдал честь или от избытка почтения споткнулся при этом. Господина ротмистра нисколько не беспокоил тот факт, что Али отдубасил ножками от табуретки призраков, которые собирались его проучить, и даже вышвырнул в окно новобранца Маршнера. Ротмистр проезжал верхом или шагал на негнущихся ногах через казарменный двор, оставаясь божественным и недосягаемым для всех мелочей казарменных будней.
Станислаус чувствовал, что он достигает философской зрелости, наполняется мудростью, которая бродит в нем, как пиво в бочке. Пожалуй, чего доброго, он сам еще в один прекрасный день превратится в сверхчеловека.
7
На Станислауса нежданно обрушивается война, его судьбу определяют без него, и он познает чудо зачатия на расстоянии.
Еще два жарких дня проползли через казарму, и внезапно началась война.
— Ты что, спятил?
— Так точно, война уже началась. — Вонниг ходил за кофе и по дороге услышал радиопередачу — приемник был в эскадронной канцелярии.
Вайсблат стоял в кальсонах у печки. Он глядел в окно неподвижными глазами.
— Началась великая эпоха уничтожения.
Ефрейтор Маршнер ходил по казарме из комнаты в комнату, рассказывая новость.
— Они навязали нам войну.
— Кто они? — спросил Роллинг.
— Полячишки, прошу иметь в виду.
— Что ж они, залезли в твою каптерку? Или, может, задерживали твои посылки с окороками?
Господин ефрейтор Маршнер счел ниже своего достоинства отвечать рядовому Роллингу.
В канцелярии эскадрона сидел скромный, дрожащий человек. И это был вахмистр Дуфте. Он задумчиво разорвал лист бумаги — донос ефрейтора Маршнера на солдата Роллинга: «распространение ложных слухов о приближении войны».
Куда только делись остроты и шуточки вахмистра Дуфте! Он раздавал письма на дневной поверке без всяких околичностей, как любой почтальон в деревне или в городе.
Солдат Бюднер снова получил письмо от столяра Пауля Пешеля. Вахмистр Дуфте на этот раз вовсе не обратил внимания на адрес отправителя, и это письмо Станислаусу уже не пришлось добывать, переползая по щебню и выжимаясь на руках. Дуфте был бледен, и у него дрожали щеки.